— Пап, давай поговорим. Помнишь, в детстве ты мне говорил, что нельзя ничего скрывать от близких. Как бы тебе не было плохо, они тебе помогут. Давай начистоту. Ты же врач. Вот и расскажи мне, как врач, что с тобой? — отец долго молчит, обдумывая мои слова. Я подхожу к окну, распахиваю его настежь, глотая прохладный вечерний воздух.
— У меня злокачественное поражение костной системы. Вторичная костная онкология. Хондросаркома. Я предполагаю, что это все возникло из-за травмы, перенесенной десять лет назад.
— Пап, — прерываю его. — Почему ты отказываешься от лечения?
— Почему? — задумчиво спрашивает он, кажется сам себя. — Потому что, чтобы вынести химиотерапию, нужно само по себе хорошее здоровье, — усмехается он. — А я уже не молод. Некоторые пациенты умирают от самого лечения раньше, чем их заберет рак. То же самое можно сказать и об операции. Вскрытый рак развивается быстрее — это мое твердое убеждение. Стоит ли терпеть послеоперационные мучения, если умереть все равно придется?
— Пап, ну что ты говоришь, — не могу слышать, как он спокойно рассуждает о своей смерти.
— Ты сам хотел ответа, почему я не хочу лечиться. Так вот, теперь выслушай мое мнение. И больше не задавай мне подобных вопросов, — резко отвечает он. — Неизвестно стоит ли терпеть муки лечения, если мучение от рака будет меньше чем от последствий операции. Так что все это — псевдо лечение, впустую потраченные деньги. Лучше пустить их на поправку здоровья Славика, он молод, у него есть шансы. И не все так безнадежно, — сжимаю подоконник с такой силой, что мне кажется, он начинает трещать в моих руках. Он заботится о здоровье Славки, жертвуя своим. Но я молчу, сейчас не тот случай, чтобы поднимать эту тему.
— Да, видимо время мое пришло. Знаешь, один профессор из Германии сказал: «В каждом человеке сидит свой рак, только не каждый до него доживает» и я полностью с ним согласен, — отец замолкает. Мы долго молчим, слушая тишину. Я хорошо знаю своего отца, если он что решил, никто и никогда его не переубедит. Но я не могу вот так просто с ним согласиться. Не могу это принять, сидеть на месте, бездействовать и смотреть, как он медленно умирает, даже не пытаясь бороться.
— Меня больше интересует другой вопрос, — неожиданно продолжает отец. — Тебе уже тридцать один год. Ты не женат. Детей нет. То, что я не дождусь внуков — это уже факт. Но я хотел бы погулять на твоей свадьбе. А то знаешь, меня мучают сомнения по поводу твоей ориентации, — насмешливо произносит папа.
— Пап, что ты несешь? Ты прекрасно знаешь, почему я не женюсь. Но у меня есть девушка, женщина. Мы живем вместе и у нас все хорошо. Возможно, со временем я сделаю ей предложение, — нагло вру отцу. Но он не оставляет мне выбора.
— Вот и прекрасно. Это то, что я хотел от тебя услышать. Завтра я жду вас на семейный ужин, — закрываю глаза, вдыхаю. Семейный ужин! Семейный! А где эта семья? Это миф. У нас нет семьи как таковой, в общем ее понятии. По крайней мере, для меня ее не существует. Возможно, там они и играют в семью, в семью, где я оказался изгоем. Возможно, я сам в этом виноват. Но…
— Пап, ты же знаешь, что это не возможно. Я не смогу изображать то, чего нет. Может, мы просто с тобой вместе поужинаем где-нибудь в тихом спокойном месте и обсудим варианты возможности твоего лечения за границей, раз ты не доверяешь нашей медицине? — Отец опять долго молчит.
— Вот завтра за ужином в нашем доме, мы все вместе это и обсудим, раз вы так хотите! Данил, я все понимаю. Но вы можете хотя бы создать видимость нормальной семьи? Хотя бы на один вечер? Разве я многого прошу? Я просто хочу, что бы мы как раньше собрались все за одним столом. Хочу видеть тебя и твою девушку. Хочу знать, что у тебя все хорошо и быть уверенным, что у тебя тоже будет своя семья. Хочу доказать твоей матери, что ты не безнадежен в этом плане. Я знаю, что ты умеешь любить. Так докажи это вместе со своей женщиной, если она, конечно, есть. Заткни им всем рты. Хватит прятаться. А вот если у тебя до сих пор никого нет, то это уже серьезная проблема. Тебе нужна помощь. У меня есть хороший знакомый психолог, могу договориться о встречи с ним. Сын, жизнь, она не заканчивается на одной неудаче. Ты должен подниматься и идти дальше. Я должен быть уверен, что, когда меня не станет, о тебе позаботятся любящие женские руки, — во мне закипает злость. Почему я не могу просто жить, как живу, меня все устраивает в моей жизни. Женских рук, и не только рук, у меня предостаточно. По жизни мне никто не нужен. Почему я должен кому-то что-то доказывать, устраивая показуху. И мне не нужен никакой психолог. Я сам себе психолог. Это не проблема. Это мой образ жизни. Но я не могу отказать отцу. Только не в данный момент.