Тетя Люба заглатывает «наживку» и с удовольствием рассказывает, куда и каким маршрутом нам следует отправиться. Поблизости от нашего места пребывания, оказывается, легендарный Херсонес. Думаю, мы бы отправились туда, даже живя в самом дальнем от него районе. Но, если уж он ближе всего, то его надо посетить первым делом. Юлькина тетя тем временем продолжает расписывать красоты Севастополя, которые мы непременно должны увидеть. Периодически она замолкает, вспоминая о каких интересных мероприятиях типа концерта на площади Нахимова или парада военных кораблей она слышала.
Я смотрю на Юльку и вижу, как она одними губами шепчет: «Спасибо». Я киваю, внезапно для самого себя задумываясь, сколько раз Лиховерцеву пытали всеми этими вопросами о женихах и свадьбах. Учитывая ее неудачи на любовном фронте (в чем, на мой взгляд, она была виновата сама), неудивительно, что ей захотелось представить семье кавалера, пусть и липового. Возможно, я даже подыграю ей в этой порочащей меня истории (кто в здравом уме с Юлькой свяжется, у нее же один единственный серьезный роман в жизни - и тот с моим подоконником).
- Да, спасибо большое, туда и отправимся, - я прерываю тетю Любу. Все равно ж ничего не запомнил. Надеюсь, с памятью у Лиховерцевой лучше, чем у меня. Ну или гугл нам в помощь. Мысленно вздыхая, придвигаюсь к Юльке поближе и, о Боги, слегка обнимаю ее. Юля вздрагивает под моей рукой, но не отодвигается. Зато ее тетка смотрит на нас, улыбаясь. Что ж, отпуск будет веселым. Все-таки по приезду закажу футболку: «Мы не пара».
Часть 2. Лиховременье. Глава 9
Глава 9
- Странно, правда, - Лиховерцева смотрит куда-то вдаль, пока мы стоим на одной из «улиц» Херсонеса, - здесь когда-то кипела жизнь. Нет, теперь она тоже кипит, посмотри сколько туристов, несмотря на вечер. Просто, это не то. Можешь представить, что через несколько тысячелетий люди вот так же будут бродить по... ну не знаю, Питеру или Милану. Думать, а что это было за здание, а это...
- Ну, ты загнула, думаю, Питер сохранится для потомков, - говорю я и тяну Юльку в сторону: мы стоим на проходе и мешаем остальным туристам.
- Кто знает, кто знает, - говорит Юля. - Если и сохранится, то совсем в другом виде. Ему триста с небольшим, а он уже иной, чем был при том же Петре. Кто может поручиться, что через тысячу лет он не уйдет под воду, не будет покинут людьми и разрушен ветрами до основания.
Я смотрю на Лиховерцеву, пытаясь понять какая ее ипостась сейчас здесь, рядом со мной. Нет, она не шизофреничка, хотя с уверенностью могу сказать, с головой она дружит далеко не всегда. И все уверения моей мамы, что люди не могут быть столь разными (да, к своему стыду, я говорю о Юльке с родными), не состоятельны. Но. Я не могу понять, какая Юлька стоит сейчас рядом, хотя столько раз видел ее в любом состоянии. Кажется, она... не обыкновенная, а просто Юля. Бывает же. Кажется, она и впрямь любит этот город. Возможно, даже сильнее, чем мой подоконник.
- Знаешь, мне нравится бывать здесь, - продолжает она. - В детстве мечтала вести раскопки. Я почти не застала их, просто папа рассказывал. Он же почти все юные годы здесь провел. Столько историй вспоминал. Сейчас машет рукой, когда прошу еще что-нибудь рассказать. Говорит, хватит слушать чужие приключения, живи своими. Может, он и прав. Кстати, а вон там...
Юлька начинает рассказывать историю одного из зданий неподалеку, удивляя меня вновь. Исторические сведения у нее переплетаются со смешными историями из детства. Но удивляют меня не ее знания, а то, что я действительно от души смеюсь вместе с ней. И когда она приводит меня к колоколу на краю Херсонеса и жалуется, что никогда не могла толком до «язычка» дотянуться, я приподнимаю ее, позволяя дотронуться до колокола, а может быть - до мечты. По крайней мере, Лиховерцева радостно визжит. Все-таки она неисправима. Может быть, мне даже это нравится... Правда, так я думаю, только до того момента, как мое персональное Лихо кидает меня в воду, прямо в шортах и майке. Когда я выбираюсь из воды, она уже предусмотрительно машет мне издалека.
- Ну и как я так пойду? - кричу я, не смущаясь (почти) взглядов окружающих. Впервые радуюсь, что не взял с собой мобильник - он очень вовремя сел.
- Да здесь же недалеко, - хохочет Лиховерцева, дожидаясь меня у бывшей крепостной стены. Когда я дохожу до нее, она доверительно шепчет, - Я же говорила это лучший район Севастополя, иначе тебе пришлось бы в таком виде ехать на маршрутке.
***
Я не знаю как, но под самый вечер Юльке удается уговорить меня сходить на Приморский бульвар. Упираюсь я больше для порядка. Все-таки времени у меня не так много, стоит, наверное, посетить по максимуму знаменательных мест. Тем более, там тоже можно насмотреться на море. Я сентиментальничаю, как девица. Еще немного и я начну читать стихи, как любит делать Лиховерцева в своей экстравагантной ипостаси. Это уже практически клиника. Но что поделать, если море в моей жизни по сути было только на фотографии. Лиховерцева как-то откопала мой портрет в панамке с той поездки и долго умилялась, уверяя, что не думала, что я был таким милым, цитирую, козленком. Ну и неоднократно шутила насчет плавок в подарок - как понимаете, мои родители на море решили, что загореть я должен во всех местах, в том числе и тех, которые взрослые люди демонстрируют только на нудистских пляжах. Своего позора я не запомнил, ибо было мне на тот момент от силы года три. А вот шутки Юльки - очень даже.