В понедельник утром я с удовлетворением разглядывала себя в зеркале. Узкая темно-синяя форменная юбка и белая, с большим трудом отглаженная блузка выглядели совершенно официально. Благодаря тщательно приглаженным волосам и косметике в коричневых тонах я выглядела на несколько лет старше. Так с помощью одежды, прически и косметики я пыталась произвести на окружающих правильное впечатление строгой женщины-полицейского. В форме я была зрелой деловой женщиной, а в джинсах и кроссовках без конца бегала и употребляла нецензурные слова. Немного подкрасила губы. Мне показалось, что я рисую на лице маску, за которой пытаюсь скрыться. Ну и хорошо. В десять у меня была встреча с отцом Юкки, дипломированным инженером Хейкки Пелтоненом, а до этого я должна была познакомиться с результатами лабораторных анализов и прочитать заключение патологоанатома.
Хейкки Пелтонен позвонил мне поздно вечером в воскресенье. Мне показалось дурным знаком, что дежурный дал ему мой номер телефона вместо номера Киннунена. Антти и полицейские на посту у коттеджа уже рассказали Пелтоненам, что случилось. Мать Юкки была в шоке, но отец захотел немедленно встретиться со мной — полицейским, который ведет дело о смерти его сына. Он сознательно избегал слова «убийство». Он выказал раздражение по поводу того, что мостки были оцеплены и туда не позволяли пройти, и из-за того, что полицейские искали орудие убийства в ближайшей роще. Видимо, раздражение стало реакцией на внезапное потрясение. Люди в состоянии шока часто ведут себя иррационально, а Хейкки Пелтонен, видимо, принадлежал к той породе мужчин, которые никогда не позволяют себе слез и всегда держат себя в руках.
Как только я закончила разговор с Пелтоненом, мне позвонил руководитель подразделения, который считался моим начальником, пока Киннунен «болел». Он коротко сообщил, что у Киннунена «проблемы с желудком» и он появится на работе только через несколько дней, а пока ответственность за расследование данного убийства лежит на мне.
Я раздумывала над тем, надо ли было направить водолазов исследовать морское дно. Там мог находиться предмет, которым был убит Юкка. Хотя морская вода наверняка смыла с него все возможные следы.
До сих пор было неясно, как же умер Юкка. Я сама не понимала, почему считаю этот случай предумышленным убийством, ведь у меня пока не было никаких доказательств. Возможно, это убийство в результате ссоры, и тогда на орудии убийства должны остаться отпечатки пальцев.
Позвонил патологоанатом Махконен и подтвердил, что Юкка умер, захлебнувшись водой. Удар по голове вызвал короткую потерю сознания, от него невозможно было умереть. Юкка либо упал в воду, либо его столкнули, и в легкие попала вода. Махконен пока не мог объяснить характер происхождения ран на теле потерпевшего — то ли они были вызваны дракой, то ли тело билось о прибрежные камни. Только рана на щеке явно возникла до смерти. В крови было обнаружено много алкоголя, потому нельзя было исключать возможность, что Юкка оступился, упал, ударился головой и рухнул в море. Хотя обо что босой человек мог споткнуться на пустых мостках, было неясно.
— Если предположить, что он упал в воду сразу после удара, то можно утверждать, что травма произошла в районе трех-четырех утра. В ране нет никаких посторонних предметов, поэтому полагаю, что его ударили каким-то тупым твердым предметом.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну например, это был не прибрежный камень, от которого в ране остались бы крошки. С другой стороны, этот предмет был не совсем гладким, судя по краям раны.
— Это был удар большой силы?
— Трудно сказать, зависит от орудия удара. Если предмет был большим и тяжелым, то это мог сделать и ребенок. Но поскольку все твои подозреваемые взрослые люди, то я бы не рекомендовал никого сбрасывать со счетов.
В словах Махконена не содержалось ничего, что помогло бы пролить свет на убийство. Дома я появилась лишь после девяти. Мне было трудно уснуть, хотелось чего-нибудь выпить, но в баре остался только приторно-сладкий ликер «Киви», привезенный из Швеции год назад. Решила было пойти выпить пива, но побоялась, что одной кружки мне не хватит — за ней последуют вторая, третья… К тому же мне не хотелось ни с кем общаться, а в баре наверняка полно желающих поговорить.
К счастью, позвонил один мой старый приятель, и мы полчаса перемывали кости общим знакомым. Парень был просто ходячей энциклопедией, у которого наготове всегда была пара-тройка леденящих душу историй, по сравнению с которыми даже убийство казалось будничной ерундой.
Я задумчиво смотрела в окно. Вечерние газеты еще не появились в продаже, но я боялась, что какой-нибудь пронырливый журналист уже прослышал об этом убийстве. Шла вторая половина лета, многие жители Финляндии находились в отпусках, и горячие новости появлялись редко. У меня не было ни малейшего желания попасть в передовицы: «Дело ведет женщина-полицейский: убийца еще не найден» и тому подобная чушь.