Переходя к конкретной мере наказания, предлагаемой прокурором, — 5 лет строгого режима плюс 2 года ссылки, — хочу напомнить, что в дополнение к приговору, который вы мне вынесете, я получу тем самым и дополнительную меру наказания: 5 лет лишения прописки, т. е. всего 12 лет отрыва от семьи. А теперь сопоставьте это с тем, что в 1897 г. Ленин за создание «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» был приговорен к трем годам — и не лагеря, а ссылки в Шушенское. Кто же опаснее: Ленин для царской власти или я для советской? Кроме того, согласно современным исследованиям, 3 года — это срок, за который научный работник полностью теряет свою квалификацию, если оказывается оторванным от активной работы и регулярного чтения литературы, то есть хватит и трех лет, чтобы навсегда вычеркнуть меня из научной деятельности. Или в ужесточении наказания прокурор видит прогресс социалистической гуманности?
Я очертил здесь перед вами тот комплекс проблем, который поднимает настоящий процесс, лишь называемый уголовным, а на самом деле являющийся политическим. Разумеется, суд не может решить всех этих проблем, но повлиять на их разрешение в его силах. Можно еще дальше развивать эскалацию репрессий, поддерживающих неестественную напряженность, а можно, поняв остроту проблем, содействовать смягчению этой напряженности. Поэтому я сейчас призываю суд лишь к одному: умеренности и сдержанности.
Благодарю.
Последнее слово Якова Павлова 8.2.1974
Суд над техником-проектировщиком Я. Павловым вместе с пятью другими христианами-баптистами состоялся в г. Талды-Курган Казахской ССР. По статье 130 УК КазССР (нарушение законов об отделении церкви от государства) Я. Павлов был приговорен к 5 годам лагерей усиленного режима. Кроме того, он был лишен родительских прав по отношению к своим восьмерым детям.
О суде над группой евангельских христиан-баптистов в Талды-Кургане см. «Посев» № 9/1974;
«Хронику защиты прав в { СССР»} выпуск{ 8.} — { Ред.}
Граждане судьи, граждане заседатели! Нас обвиняют по статье 130 ч. 2 в нарушении законодательства о культах. Что можно сказать в нашу защиту? Мы, верующие, все наши действия прежде всего рассматриваем с точки зрения верности Богу. Жизнь наша непосредственно подчинена Богу. Поймите, что верующие не могут идти на компромиссы с Богом. Верующий должен или верно служить Богу или быть отступником в своих глазах.
Здесь прежде всего идет речь о велении совести, пробужденной Богом. Человек искренне верующий не может иначе жить, как по совести, освященной Богом. Вот поэтому закон и говорит о свободе совести. И когда издавался декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», подписывающие его понимали, что значит свобода совести. Это не свобода старцев и калек, сидящих на печи и молящихся, когда их никто и не видит — для таких и закона не нужно, — а свобода верующих, молодых и старых, свободно совершать служение своему Богу, открыто сообща учить детей и самим учиться религии, не подвергаясь в то же время преследованиям со стороны власти. Такую свободу верующие в СССР имели до 192? года.
А законодательство о культах прямо направлено на стеснение совести, на подавление чувств верующих. Мы не можем принять условий служения Богу, определяемых законодательством — оно противоречит учению Христа. А вы знаете, что первые христиане, чтобы остаться верными Богу, шли на любые мучения, на костры, на кресты, на арену римского Колизея, были растерзываемы зверями, перепиливаемы пилами, скитались, не имея места, где склонить голову, в холоде и голоде, в постоянных опасностях от предательства. И все это потому, что они имели настоящую веру, настоящие убеждения, неподкупную совесть. В это время Церковь не несла духовного урона и имела настоящую божественную чистоту. Урон она понесла после, когда стала как неверная жена по отношению к Богу. Вот тогда-то и появились ложные учения, разделившие христианство на различные толки, что мы и видим сегодня.