— Показаться, — поправил муж, — одновременно остроумной и расслабленной.
— Тебя выставят в смехотворном свете, — сказал Дик. Он с моим мужем сидел на диване в своем офисе на таком высоком этаже, что у меня было ощущение в ушах, будто мы взлетаем. Я глядела на Дика с не кричаще дорогого кресла из ткани, натянутой на сталь. — Это не в твоей власти, — сказал Дик. — Но то, как ты отреагируешь — да.
— Что да?
— В твоей власти, — сказал Дик, поднимая стакан к маленькому ротику.
— Если он хочет выставить меня глупой, то, наверное, пусть попробует, — сказала я. — Наверное.
Руди поболтал содержимое стакана. Зазвенел лед.
— Это то самое отношение, которое я пытался в ней взрастить, — сказал он Дику. — Она-то думает, он будет такой, каким ей кажется.
Оба улыбнулись, снисходительно покачали головами.
— Ну, он, конечно же, не такой, — сказал мне Дик. У Дика, вице-президента NBC по ресурсам вещания, был самый маленький рот, что я видела на человеческом лице, хотя мы с мужем знали его уже давно, как и Чармян, и были с ними лучшими друзьями. Его рот был в высшей степени безгубый, а уголки острые; на вид скорее не рот, а рана на лице. — Потому что никто не такой, каким выглядит, — сказал он. — И это Леттерману кажется его сокровенным изобретением. Вот почему все на шоу подвергается высмеиванию, — он улыбнулся. — Но у нас есть преимущество — мы это знаем, Сьюзан. Если заранее знаешь, что он выставит тебя в смехотворном свете, тогда ты на шаг впереди, потому что можешь сама выставить себя в смехотворном свете, а не дать это ему.
Я-то думала, что пойму хотя бы Дика.
— Я должна сама выставить себя смешной?
Муж закурил сигарету. Скрестил ноги и посмотрел на белого кота Дика.
— Главное тут — дадим мы Леттерману смеяться над тобой на национальном телевидении или ты его опередишь, присоединишься к веселью и сделаешь все сама, — Руди посмотрел на Дика, когда тот поднялся. — От этого выбора, — добавил он, — зависит, выстоим мы или падем. — он выдохнул. На диване лежал луч солнечного света. Свет на такой высоте казался ярким и холодным. Дым сигареты висел в нем, как чернила в воде.
Дик известен своей привычкой мельтешить. Он вставал, садился и вставал.
— Хороший совет, Рудольф. Есть определенные «можно» и «нельзя». Нельзя выглядеть, будто хочешь быть остроумной или умной. У Карсона это работает. У Летттермана — нет.
Я устало улыбнулась Руди. Длинная сигарета почти истекала дымом, свет, падающий на диван, был таким ярким.
— Карсон подыгрывает, — сказал муж, — Карсон до сих пор искренний.
— Искренность больше не в моде, — сказал Дик. — Теперь тех, кто искренен, высмеивают.
— Или тех, кто кажется искренним, кто считает себя искренним, как сказал бы Леттерман, — добавил муж.
— Хорошо сказано, — сказал Дик, смеривая меня взглядом. Рот маленький, голова большая и круглая, одно колено задрано, локоть на колене, нога на подлокотнике другого тонкого стального кресла, кошка кружилась ленивой восьмеркой вокруг его ноги на полу. — Это кардинальный грех на Late Night. Это Адидасова пята каждого гостя, которого он изничтожает, — он сделал глоток. — Просто помни об этом.
— Думаю, вот в чем суть: думаю, главное — казаться тем, кто все это знает, — сказал муж, сплевывая осколок льда в ладонь. Кошка Дика подошла и принюхалась ко льду. Пока я безучастно наблюдала за мужем, жар вытянутых пальцев превращал осколок в воду. Кошка чихнула.
Я разгладила голубое платье.
— Что я хочу знать, так это будет ли он меня высмеивать за рекламу сосисок? — сказала я Дику. Как минимум это действительно меня беспокоило. Люди из «Оскар Майер» в течение всех переговоров и кампании вели себя замечательно, и мне казалось, что у нас получилась хорошая, честная, привлекательная реклама для продукта, который не претендует ни на что большее, чем нечто случайное и забавное. Мне не хотелось, чтобы сосиски из-за меня выглядели смехотворно; не хотела, чтобы казалось, будто я проституировала имя, лицо и таланты «Оскару Майеру». — То есть зайдет ли он дальше шуток? Надругается над этим?
— Нет, если ты его опередишь! — хором сказали Руди и Дик, переглянувшись. Они засмеялись. Они шутили. Я засмеялась. Дик отвернулся и налил себе еще немного. Я отпила из своего стакана. Лед в коле стучал по зубам.
— Только так все и можно разрядить, — сказал Дик.
Муж раздавил сигарету.