Достав зажигалку, он прикурил и выдохнул густое облачко дыма.
– Так на чем мы остановились? Ах да… ты собиралась подумать.
– О чем ты? – скорчила я рожицу.
– Ты надумала заглянуть к нам?
– А если я отвечу да, ты прекратишь меня преследовать?
Трэвис обдумал это условие и кивнул.
– Да.
– Тогда я приду.
– Когда?
– Сегодня вечером, – вздохнула я. – Я приду сегодня вечером.
Трэвис улыбнулся и замер на месте.
– Круто! Тогда до встречи, голубка! – крикнул он мне вслед.
Я завернула за угол и увидела на ступеньках общаги Америку и Финча. Мы подружились с ним на сборах первокурсников, с первой секунды поняв, что он станет незаменимой деталью нашего слаженного механизма. Финч не был слишком высоким, но явно превосходил мои метр шестьдесят пять. Большие круглые глаза выделялись на продолговатом худощавом лице, а обесцвеченные волосы, как всегда, стояли колом, особенно чуб.
– Трэвис Мэддокс? Черт побери, Эбби, с каких пор ты бросаешься в омут с головой? – неодобрительно глянул на меня Финч.
Америка растянула жвачку изо рта.
– Отшивая его, ты все только усложняешь. Трэвис к такому не привык.
– И что ты предлагаешь? Переспать с ним?
– Сэкономишь время, – пожала плечами Америка.
– Я сказала ему, что приду к ним сегодня вечером.
Финч и Америка переглянулись.
– Что? – возмутилась я. – Он обещал, если я скажу да, он больше не будет доставать меня. Ты ведь тоже сегодня идешь туда?
– Ага, – сказала Америка. – Ты правда пойдешь?
Я улыбнулась и зашла в общагу. Интересно, будет ли Трэвис паинькой и сдержит ли свое обещание не флиртовать? Он вполне предсказуем. Во мне он либо видит вызов, либо я настолько непривлекательна для него, что он готов оставаться друзьями. Не знаю, что беспокоило меня сильнее.
Через четыре часа за мной зашла Америка, чтобы отвезти в квартиру Шепли и Трэвиса. Когда я переступила порог, подруга не сдержала критики.
– Фу, Эбби! У тебя видок как у сиротки!
– Вот и отлично, – улыбнулась я, глядя на свой наряд.
Я забрала волосы в небрежный пучок на макушке, стерла с лица весь макияж, а линзы заменила очками в прямоугольной роговой оправе. Щеголяя в растянутой футболке, спортивных штанах и вьетнамках, я пошлепала за Америкой по коридору. Эта гениальная мысль пришла ко мне несколько часов назад. Лучший план – прикинуться дурнушкой. В идеале Трэвис сразу же остынет и прекратит свои нелепые преследования. Если ему нужен друг, то я буду как можно более невзрачной.
Америка опустила стекло и выплюнула жвачку.
– Ты просто шита белыми нитками! Почему бы тебе в довершение не обмазаться собачьим дерьмом?
– Я не пытаюсь кому-то понравиться, вот и все, – сказала я.
– Ага, конечно.
Мы заехали на парковку рядом с домом Шепли, и я поднялась за Америкой по ступенькам. Шепли открыл дверь и, увидев меня, зашелся смехом.
– Что с тобой приключилось?
– Она пытается не привлекать внимания, – сказала Америка, следуя за Шепли в его комнату. Дверь за ними закрылась, и я осталась одна, чувствуя себя лишней. Я села в стоящее у двери кресло-кровать и скинула шлепки.
Квартира выглядела гораздо опрятнее типичной берлоги холостяков. На стенах – вполне ожидаемые плакаты с полуголыми женщинами и краденые уличные знаки. Тем не менее все было убрано, стояла новая мебель, а запахи выдохшегося пива и грязной одежды и вовсе отсутствовали.
– Что-то ты задержалась, – сказал Трэвис, приземляясь на диван.
Я улыбнулась и поправила очки на переносице, ожидая реакции на мою внешность.
– Америка заканчивала доклад.
– Говоря о докладах, ты уже начала готовить историю?
Трэвис и бровью не повел из-за моих растрепанных волос.
– А ты? – нахмурилась я.
– Уже закончил, сегодня днем.
– Но ведь его сдавать только в следующую среду, – удивилась я.
– Я решил разделаться с этим сразу. Разве сложно написать две страницы по Гранту?[1]
– А я привыкла тянуть резину, – пожала плечами я. – Вряд ли займусь этим до выходных.
– Что ж, дай знать, если понадобится помощь.
Я ждала, что он засмеется или как-то еще покажет, что шутит, но выражение его лица оставалось искренним.
– Вот как! Ты собираешься помочь мне с докладом! – удивленно подняла я брови.
– По этому предмету у меня «отлично», – сказал Трэвис, слегка оскорбленный моим недоверием.
– У него «отлично» по всем предметам, – сказал Шепли, ведя Америку в гостиную. – Он чертов гений. Ненавижу его.