— Доброго здравичка, Александр Иванович, — отворил передо мной дверь слуга Штерна.
— Здравствуйте, Василий Петрович, — кивнул я, входя в прихожую. — Как там Филипп Генрихович, от простуды еще не избавился?
— На поправку пошел, вас дожидается, — доложил дворецкий.
— Но еще не излечился, — понимающе кивнул головой. — Ведите к профессору. Или он передумал и не желает меня принимать?
— Как можно-с, — отмахнулся слуга. — Чем-то вы его раззадорили, справляется, а не пришли ли вы, каждые десять минут. Оно и понятно, заняться нечем, — с осуждением в голосе произнес Василий. — И чего ему не лежится и не отдыхается? Чай заслужил!
— Это хорошо, что любопытство проснулось, — удовлетворенно кивнул я.
— Неужели ко мне гости пожаловали? — раздался голос профессора.
В интонации господина Штерна нет недовольства, это только кажется, что он ворчит, а на самом деле он надеется на чудо. Именно так проявляется то, во что желаешь верить, но считаешь это недостижимым. Разумеется, если не бороться, то ничего и не достичь и зачастую приходится идти на компромиссы с самим собой, постоянно выбирая путь.
— Филипп Генрихович, добрый день, — проходя в гостиную, поздоровался я с хозяином дома.
— Господин Воронов, здравствуйте, — прищурился тот и поднялся с кресла. — Простите старого и больного человека, что в вас сомневался. Не думал, что вы вновь придете.
— Почему? — пожимая протянутую ладонь господина Штерна, уточнил я.
— Очень уж неправдоподобно звучало, что вы обещали, — невозмутимо ответил мой пациент.
Диагностику запустил, ауру отсканировал и проверил источник Филиппа Генриховича. Результат не слишком порадовал, но могло быть и хуже.
— Соглашусь, судить по словам и обещаниям никак нельзя, — спокойно ответил я. — Вот взять, например вас, насколько вижу, вы не сильно-то старались избавиться от простуды и заставить работать дар. Неужели из-за недоверия к моим словам? Это вы зря, — покачал головой, а потом продолжил: — У меня к вам возникло несколько вопросов. Сами понимаете, что план лечения необходимо согласовать.
— Вы же врачеватель, вам виднее, — насторожился профессор. — Или возникли какие-то проблемы? Александр Иванович, вы же чем-то озабочены и встревожены, не желаете поделиться?
Как он считал мои эмоции⁈ Щиты же не снимал!
— Удивлены? — усмехнулся мой пациент и довольно улыбнулся. — Когда почти ничего не видишь, то даже по шагам другого человека появляется способность сделать кое-какие заключения.
— От вас сложно что-либо скрыть, — покивал я. — Разумеется, у меня имеются некие затруднения, но к лечению они не имеют отношения. Привык все доводить до конца, а слово держать, иначе себя перестану уважать. Но, как вы понимаете, всегда есть место случаю, как счастливому, так и не очень, — говорю, а сам направляю в источник пожилого господина раздражающие импульсы.
Дар профессора нехотя реагирует, из спячки с трудом просыпается, но для задуманного этого уже достаточно. Другой вопрос в слабости и простуде. Конечно, бодрящее зелье от первой проблемы нам поможет, а очаги воспаления снять сложнее, придется применить ускоренный метод, заодно проверю, как на руны отреагирует организм моего пациента. А то сталкивался, когда источники яростно сопротивлялись, не понимая, что оказывается помощь. В основном такое поведение дара свойственно у детей и подростков в стадии становления и взросления.
— Вы что-то говорили про план лечения, — напомнил Штерн. — Еще не передумали?
— Уже подготовил хрусталики, которые установлю вам вместо изношенных. Сейчас варятся некие специальные зелья, с помощью которых растворю предыдущие хрусталики, и для заживления структуры глаза, — говорю, стараясь объяснить все простым языком, не слишком вдаваясь в детали. — Операцию назначим сразу после того, как вы окрепните и полностью избавитесь от простуды. Когда закапаю вам в глаза специальный раствор, то вы практически сразу же полностью потеряете остатки зрения. И вот тут возникает вопрос, одновременно ли два глаза восстанавливать?
— Последствия? — задумчиво поинтересовался Штерн.
— Прогноз благоприятный, но не менее восьми часов вам придется провести с повязкой на глазах, — признал я.
— Господин врачеватель, в таких делах еще никто сто процентов никогда и никому не давал, — покачал головой профессор. — О таких операциях слышать не приходилось, поэтому оцениваю возможность вновь прозреть как небольшую.
— Нервы восстановить сложнее, — отмахнулся я, — вы места себе не найдете пока повязку не сниму. Начнете сомневаться, психовать и себя ругать, что согласились. Испугаетесь, что окончательно ослепли. Или сумеете обуздать свои эмоции? Именно поэтому и готов предложить восстанавливать ваше зрение постепенно. Сначала один глаз, а через пару дней второй.