Надо ли говорить, что такое место не для меня? Хотя какое для меня?
Выключив компьютер, возвращаюсь наверх и сажусь за учебник физики. Странно: чем ближе дата моей смерти, тем больше желания учиться – не хочу окочуриться идиоткой?..
Так, что там назадавал физик? Мы начали тему сохранения энергии. Мистер Скотт объяснил, что энергия не может быть создана или уничтожена, она лишь переходит из одного состояния в другое: потенциальная превращается в кинетическую, та – обратно в потенциальную, но не исчезает. Мне это не очень понятно. Может, практическая часть пойдет лучше… Внимательно читаю условие задачи: «Парашютист, имеющий массу 65 кг, находится в самолете на высоте 600 м над землей. Какова потенциальная энергия парашютиста перед прыжком?»
Карандаш дрожит в руке, и я борюсь с собой, чтобы не сунуть его в рот и не начать грызть. Проблема не в задаче: подходящую формулу я знаю, и калькулятор не подведет. Но я не понимаю, куда денется вся энергия моей жизни, если она не может исчезнуть. От этой мысли сжимается желудок.
Вот вам моя собственная задача: «Айзел Серан, возраст 16 лет, висит под потолком на высоте 2,5 метра, весит 52 килограмма. Какова ее потенциальная энергия? Что произойдет с этой энергией, когда Айзел умрет? Во что она воплотится?»
Есть ли у мертвого тела потенциальная энергия или она превращается во что-то еще? Может ли потенциальная энергия испариться, став ничем?
Ответ неизвестен. И эта неизвестность не дает мне покоя.
Четверг, 14 марта
Своей машины у меня нет, но Стив разрешает брать его старый «Форд Таурус», чтобы добираться до работы. Салон пропах прогорклым жиром просроченного фастфуда, сиденья протерты, но двигатель еще пыхтит, а значит, для меня сойдет. Стив купил его у своего приятеля несколько лет назад. Когда Джорджии исполнится шестнадцать, это будет ее тачка. К счастью, делить развалюху с сестрой мне не придется.
Выезжаю со стоянки «ТМК» и поворачиваю налево, к шоссе 136. Дорога тряская, вся в выбоинах. Никто не хочет платить налоги на ее ремонт, а жаль – с нее открывается неплохой вид на реку. В реке Огайо нет ничего особенного: вода грязная, мутная, покрытая пятнами подозрительного происхождения, но это неважно. Важно, что в бегущей воде есть что-то магическое: река нигде не застревает и ни к кому не привязывается.
Когда это только случилось – с отцом, я имею в виду, – мне нравилось представлять, что я плыву по Огайо. Я мечтала, как построю плот и буду бесцельно дрейфовать по течению, до слияния с Миссисипи, а потом какая-нибудь семья возьмет меня к себе. Я воображала себе бездетную пару, которая будет рада принять юную девушку. Они бы не знали, кто мой отец и что он сделал. Они бы любили меня, и весь кошмар остался бы в прошлом.
Плот я не построила. И теперь знаю, что никто не избавит меня от ужаса.
Двигаясь дальше по 136-му, я размышляю о том, что эта дорога соединяет Лэнгстон и Уиллис, меня и Замерзшего Робота. Один город незаметно переходит в другой – их разделяет только отрезок разбитой дороги, по одну сторону которой грязная река, а по другую – пустырь с бурьяном. И Лэнгстон, и Уиллис – захолустные городишки с покосившимися зданиями, гниющими деревянными скамейками и ржавыми памятниками времен Гражданской войны. Открытие в Лэнгстоне «Уолмарта»{ Крупнейшая в мире сеть розничных магазинов.} стало настоящим событием. В обоих городках есть заправочные станции, оба пытаются предстать перед проезжающими в лучшем виде, выставляют напоказ потрепанное очарование, заманивая путешественников выпить газировки в старой закусочной на Главной улице или сфотографироваться перед большим бронзовым фонтаном у здания суда. Но никто в здравом уме не окажется ни в Лэнгстоне, ни в Уиллисе, разве что проездом.
Вот и кафе, вокруг которого полно народа. У школы Лэнгстона сегодня матча нет, но, может быть, играет Уиллис. Припарковав машину на стоянке, я не выхожу. Оставаясь внутри, делаю несколько глубоких вдохов и расправляю воротник полосатой рубашки. Сердце громко бьется о ребра – словно на первое свидание пришла. Я, правда, никогда не была на настоящем свидании, если не считать той встречи в пятом классе в торговом центре, где «кавалер» объелся чипсами и усеял рыжими крошками мою новенькую рубашку.