почему он не говорит сейчас.
— А что чувствуешь ты при этом? — спрашивает мужчина.
Она наклоняется ниже ко мне. — Оливер, — шепчет Делайла. — Говори!
Я чувствую, как ее дыхание встрепывает волосы.
Вероятно, она хочет, чтобы я говорил, но, возможно, это очередной трюк. И, кроме
того, Делайла, даже если я закричу очень громко, насколько могу, единственный
человек, кто меня услышит ясно и отчетливо. Я лучше буду осторожен, чтобы
Делайлу не посчитали полностью сдвинутой.
Я не двигаюсь с места и держу рот на замке.
— Ну, хорошо. Попробуем на этой сцене, — говорит Делайла и листает книгу.
Меня кидает в сторону, я наталкиваюсь на несколько деревьев, "у" и Сокса
рассматривающего свой зад, пока не оказываюсь в руках Серафимы. Ее губы
прижимаются к моим, и ее тело крепко прижимается ко мне. Остальные персонажи
стоят полукругом вокруг нас. Я закатываю глаза, чтобы прочитать последнее
слово надо мной: "КОНЕЦ"
— Хм, посмотрим снова, — говорит Делайла сладким, как мед голосом и листает
снова назад несколько страниц. На этот раз я скольжу палубе корабля пиратов,
падаю в ледяную воду и мой камзол зацепляется за К в слове капитан. А затем я
нахожусь напротив разъяренного дракона.
Перед его челюстно-ортопедическим преображением.
Пиро едва ли хватает время выплеснуть в меня огненный поток, как Делайла
опять открывает последнюю страницу и бросает меня глубоко во влажный
поцелуй Серафимы.
Она делает это с огромным наслаждением. Ну, то, что она умеет, я могу уже
давно. Я обнимаю Серафиму еще крепче и целую ее так, как… как... ну, как будто
она была бы Делайлой.
Серафима прижимается ко мне, ее глаза становятся просто огромными.
Еще два раза прыгает Делайла туда-сюда между сценой с Пиро и последней
страницей в книге.
Когда Серафима уже готова одарить меня четвертым поцелуем, я просто не могу
больше делать вид, как будто мне это доставляет удовольствие. Она по-
настоящему овладевает мной, а позади меня слышу, как Фрамп тихо воет.
Достаточно. Теперь я скажу все, что Делайла требует.
— Я сдаюсь, — кричу я, и Делайла сразу поворачивается к незнакомому
мужчине.
— Вы слышали это? — спрашивает она и оставляет книгу открытой, по милости
на странице с Пиро, а не с Серафимой.
— Ты слышала что-то? — спрашивает мужчина в ответ.
— А вы нет? — возражает Делайла.
Пиро извергает маленькие облака дыма.
Это очень странное чувство, если слова выкачивают из гортани как воду из
колодца, как будто ничего нельзя сделать против этого.
Я знаю, что у Делайлы и этого мужчины, если они начнут читать историю, именно
эти слова возникнут в голове. — Подожди! — кричу я. Мой рот формирует слова,
которые я говорил уже сотни раз. — Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться
с тобой. Я здесь, чтобы помочь тебе!
Чешуйки дракона блестят в светлом солнечном свете. Он распрямляется в свою
полную величину в четыре метра и скрипит зубами, пока делает шаг вперед. Он
рыгает, и из его ноздрей вылетают искры.
Я не могу отвести взгляд от пасти Пиро, от дыма, который слетает с его губ.
Еще строка, и тогда он выпустит огненный шар, который сожжет дерево рядом со
мной.
Внезапно я замечаю, это мой шанс!
Огромная пасть Пиро открывается, и пылающий луч слетает с его языка. Я хватаю
сборник сказок, который украл у Раскуллио, поднимаю его вверх, чтобы защитить
свое лицо, и прыгаю вперед, так что пламя охватывает меня.
Последнее что я помню, крик Делайлы.
Глава 18
Делайла.
Перед диваном в офисе доктора Духарма стоит гигантский аквариум, заполненный
тропическими рыбками. Я знаю, что он должен быть прекрасным и успокаивать, но
меня он только подавляет. Я абсолютно уверена, что они бы с удовольствием
лучше поплавали бы в Карибском море.
— Итак, — говорит психолог, — назови мне спонтанно пять мест, в которых ты
хотела бы оказаться.
Я поднимаю взгляд на него. — В Англии во время чумы, у зубного врача для
лечения коренного зуба, на съемках телепузиков, закрытие Дексикло и... на
заключительном тесте в старшей школе.
Он переплетает пальцы рук и начинает использовать мои слова. — Телепузики?
— говорит он после короткого времени и искривляет лицо. — Все так плохо?
— Так плохо, — говорю я, но мой рот при этом дрожит.
Он миловидно улыбается, а еще его волосы, он такого же возраста как моя мать.
— Твоя мать думает, ты не сделала ничего особенного, чтобы прийти ко мне, —
говорит доктор Духарма.
— Не принимайте к себе лично. Со мной все в порядке.
— Рад это слышать. Но это тоже не причина, почему твоя мать так переживает.
Он наклоняется вперед. — Она обеспокоена, так как в последнее время, ты,
очевидно, изолируешься. Ты одержима болезненной страстью к этой книги,
вероятно, даже одержима ей.
Когда я не ответила, он складывает руки. — Когда я был того же возраста как ты,
я смотрел "Счастливое рождество" каждое рождество минимум раз десять. "За это
отнимают глаза!" — цитирует он.
Я непонимающе пристально смотрю на него.
— Ты, наверное, не знаешь этот фильм, — объясняет врач. — Я хочу тебе этим
сказать, что я смотрел его снова и снова, потому что это было легче, чем признать
то, что рождество для детей, родители которых разведены, довольно печальная
вещь.
Иногда вещи, которые приносят нам утешение, только усугубляют проблему, — он
смотрит прямо мне в глаза, — Вероятно, ты можешь объяснить мне, почему эта
история так важна для тебя.
Я не знаю, что должна ответить. Если я скажу, что Оливер разговаривает со мной,
тогда я буду выглядеть как сумасшедшая.
— Я не читаю ее, потому что скучаю по отцу или ненавижу мою мать, или еще по
какой-то значительной причине, которую психологи всегда пытаются найти. Это
действительно не такая уж и важная вещь.
— Твоя мама считает, что это очень важная для тебя вещь, — отвечает доктор
Духарме. — Я не много знаю пятнадцатилетних девочке, которые проводят время
за чтением сказок.
— Это не просто сказка, — выпаливаю я.
— Что ты имеешь в виду?
— Это неповторимая история. И есть только один экземпляр во всем мире.
— Понимаю, — говорит психолог. — Редкие книги прельщают тебя?
— Нет, — отвечаю я покраснев. — Это главный персонаж. Я хорошо могу
идентифицировать себя с ним.
— Насколько?
Я размышляю, некоторое время и смотрю на рыбок, которые нарезают круги в
аквариуме доктора. — Он хотел бы, чтобы его жизнь была другой.
— Ты тоже хочешь, чтобы твоя жизнь была другой?
— Нет, — говорю я разочарованно. — Речь идет не обо мне. Это то, что он
рассказал мне, — в этот момент меня охватывает паника, я сказала как раз то,
что ни в коем случае не хотела говорить.
— Итак... — ты слышишь, что он говорит?
Психолог держит меня за сумасшедшую. С другой стороны, почему я еще могла
бы оказаться здесь?
— Я не слышу
голоса. Я слышу только Оливера. Подождите, — говорю я. — Я покажу вам.
Я листаю книгу до сорок третьей страницы.
Там Оливер висит на скале, зажав кинжал между зубов. — Оливер, — прошу я
его. — Скажи что-нибудь.
Ничего.
— Оливер! — стонаю я. — Я не знаю, почему он ничего не говорит.
— И что ты при этом испытываешь? — спрашивает доктор Духарме.
Оливер знает, что я тут. Я понимаю это по тому, как он бросает на меня взгляд,