— В конце концов, нашу книгу читают в основном маленькие девочки.
— Именно к этому я и веду, — объясняет Фрамп.
— Поэтому я думаю, мы должны предпринять какие-то действия. Когда книга откроется в следующий раз, мы покажемся читателю на глаза.
— Ну, тогда удачи с этим, — бормочу я.
— Что это значит, Оливер?
Я откашливаюсь. — У меня просто першит в горле.
— Итак, как сказано, морские нимфы, становитесь страшными! Детям должны сниться кошмарные сны! А, тролли, кидайте Оливера на землю, когда он будет пересекать мост. И Раскуллио, если ты подвесишь Оливера в двадцати метрах над землей...
— Эй, подожди-ка! — перебиваю я его. — Почему меня?
— У тебя, кажется, все просто великолепно, — жалуется Серафима. — В то время как я не произнесла ни единого слова уже несколько дней...
— Серебристая полоса на горизонте, — тихо говорю я.
— Вы совершенно правы, — соглашается усердно Фрамп, но это скорее похоже на лай. — Кто— то как вы, принцесса, с таким прекрасным голосом, должны говорить так часто...
Но он мог бы сэкономить на лести. Серафима обращается с Фрампом как с воздухом, и просто садится рядом со мной на песок. Затем, перебирая пальцами, поднимается по моей руке так, что сне становится щекотно.
— Олли, — мурлыкает она. — Мне правда не хватает тебя. Что если мы пойдем на страницу шестьдесят и еще раз прорепетируем наш поцелуй.
— Эм, я обещал Морин помочь на кухне, — отвечаю я.
Она вздыхает. — Как хочешь, — а затем смотрит на Фрампа. — Так мы закончили? Я должна немного вздремнуть. Мне нужен сон для красоты.
— Если вы позволите мне заметить, миледи, ничто не может сделать вас еще прекраснее, чем вы сейчас, — возражает Фрамп.
Кери, морская нимфа, закатывает глаза.
— Боже мой, Фрамп, меня уже тошнит, — одна из больших ироний в книге заключается в том, что морские нимфы в настоящей жизни не заинтересованы в мужчинах.
— Хорошо! — лает Фрамп. — Мы все знаем, что нужно делать, чтобы привлечь читателя. Я рекомендую вам усерднее упражняться в свободное время, чтобы мы появились в самой лучшей форме, когда история начнется в следующий раз.
Проворно он спрыгивает с деревянного пня, пока толпа растекается. — О, принцесса? Принцесса Серафима? Если вам нужен кто-нибудь, чтобы сыграть роль Оливера на шестидесятой странице, это доставило мне огромное удовольствие...
Она разворачивается и направляет палец на него.
— Полегче! Бравый парень.
С поджатым хвостом Фрамп передвигается рысью по морскому берегу. Когда я хочу последовать за ним, чтобы развеселить его, или хотя бы привести к тому,
чтобы попытаться выбить из его головы смешную влюбленность в женщину с умственными способностями кирпича, капитан Краббе хлопает меня по плечу.
— Аллоха, Олливер. Я правильно расслышал, что Морин снова пошла на кухню?
Могу я надеяться на ананасовый пирог?
Я с удовольствием порезал бы его на кусочки.
Он вытаскивает шпагу из ножен. Стальное лезвие блестит, но его улыбка сияет ярче. Наверное, так как он каждый день использует шелковую нить.
Шелковую нить для ежедневного использования.
Крепкие брекеты для дракона.
Пират, который подрабатывает как челюстной
ортопед.
Я бросаю взгляд, на капитана Краббе и мне становится ясно, что этот человек, возможно, смог бы понять, почему я непременно хочу выбраться из этой сказки. — Капитан говорю я. — Как насчет небольшой прогулки?
— Выбраться из сказки? — спрашивает капитан Краббе и внезапно останавливается. Феи, которые сопровождали нас, роятся вокруг лица как комары. — Я никогда не смог бы!
— Но только представьте себе, где-то в другом мире, у ас, вероятно, была бы собственная практика для челюстно-лицевой хирургии. Вы могли бы весь день заниматься установкой брекетов и никогда не должны были бы прерывать вашу работу, чтобы атаковать или стрелять из пушки! — я одариваю его, своей самой широкой улыбкой, преисполненную больших надежд улыбку.
Одно мгновение, кажется, он обдумывает эту возможность. Затем говорит:
— А ты знаешь, твой левый клык выглядит немного косым. Это можно было бы устранить...
Я вздыхаю разочаровано. — А если бы я сказал вам, что я установил... контакт с внешним миром?
Глинт складывает свои крохотные ручки.
— Звучит так, как будто кто-то наконец-то может насладиться своей мечтой...
Я отмахиваюсь от нее. — Кто вообще спрашивал тебя о твоем мнении?
— Не обращай на него внимание, — шепчет Спаркс. — Он сегодня, очевидно, встал с утра с левой королевской ноги.
Я сжимаю кулаки. — НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ ВСЕ МЕНЯ СЕЙЧАС ПРОСТО В ПОКОЕ
ОСТАВИТЬ?
— Я нет, щебечет Эмбер.
— И вправду нет!— поддерживает Глинт.
Спаркс вытягивает подбородок. — Пойдемте, дамы. Мы замечаем, когда нам не рады.
Они исчезают в чаще волшебного леса, следом за капитаном Краббе.
— Вы нет, — кричу я. — Вы можете остаться.
— Слушаюсь! — Он снова подходит ко мне. — Послушай парень, даже если то, что ты сказал, было бы возможным... Я здесь не несчастлив.
— Но как такое возможно? Вы снова и снова делаете то же самое, как будто ваша собственная воля, ваши собственные мысли вообще не в счет.
Он пожимает плечами. — Может я делаю всегда одно и тоже Оливер, но я делаю это с удовольствием. Я могу быть одновременно и актером и челюстно-лицевым хирургом. Капитан Краббе смотрит мне в лицо. — Почему ты концентрируешься на том чего у тебя нет, а не на том, что у тебя есть?
— Огромная куча неудовлетворенности и разочарования? — соплю я.
— Я думал скорее о удивительно красивой девушке в твоих руках, каждый раз, когда читают историю. Верная соратница, которая ради тебя была бы готова на все. Капитан Краббе медлит. — Кроме того, у нее абсолютно здоровые десны.
— Но...
— Мне очень жаль, парень. Но иногда дорога к счастью гораздо проще, чем кажется, — улыбается пират. — Поэтому никогда не разочаровывайся, — весело кивая, он шагает по лесной дороге прочь. — Должно быть, пошел назад к кораблю. Между тем Велли и Скаттл, наверное, зажгли камбуз.
Прислонившись к стволу старого, потрепанного дуба, я смотрю ему в след. Мог ли капитан быть правым? Если бы я вообще никогда не говорил с Делайлой, понял бы я вообще, что мне чего-то не хватает?
Точно. Я сяду на сорок третьей странице и буду ждать, пока она не вернется ко мне, и тогда я скажу ей, что она права, что это просто невозможно. Что я не смогу ускользнуть со страниц этой книги. Я скажу ей, что...
— Рооомм! — я падаю на землю, и некоторое время вижу только лишь звездочки. Затем думаю, что феи отстали, но тогда слышу четкий, отчетливый и резкий голос позади меня.
— Я не могу ждать весь день...
Я хмурю лоб. Эту строчку говорит Раскуллио на сорок пятой странице, на том месте, где я взбираюсь по скале и влезаю на башню, в которой заточена Серафима. Когда я слышу фразу, я прыгаю с кинжалом наготове.
Только это не сорок пятая страница.
Я перекатываюсь на живот и, подняв взгляд, вижу Раскуллио, который размахивает рыболовной сетью пиратов, которая завязана на конце в петлю. Ярко-оранжевая с черными пятнами бабочка порхает почти вокруг него.
— А теперь? — рычит он.
Еще одна строчка. Со страницы пятьдесят восемь, где он держит меч у моего горла.
Я поднимаюсь на ноги и стряхиваю грязь с коленей. — Что ты там делаешь, ради всего святого?
Озадачено он смотрит на меня, а бабочка исчезает в заколдованном лесу. — Я как раз планировал, убить двух зайцев одним выстрелом: разучу текст, как предложил Фрамп, и наконец, поймаю эту углокрыльницу для коллекции.
— Выздоравливай.
— Ты— кретин. Это вид бабочки, — объясняет Раскуллио. — Она улетела, благодаря твоему вмешательству.