Моя мама качает головой. — Именно по этой причине мы едем к доктору Духарме, Делайла.
— Сейчас? — я была уверена, что моя мама получит запись только через месяц. А до тех пор она бы забыла про психолога, вероятно, и мы бы не пошли туда.
— Этого не нужно стыдиться. Он просто немного побеседует с тобой. И поможет узнать при этом, что делает тебя таким печальным.
Слезы гнева горят в моих глазах. Я не печальна, я устала постоянно произносить, как я чувствую себя.
— Как раз ты, — говорю я. — Как раз ты тащишь меня к психологу, а при этом ты закрылась ото всех последние пять лет! По-видимому, это вполне нормально все время надрываться и мучиться, так как тогда не замечаешь, какой удручающей на самом деле является твоя жизнь!
Моя мама вздрагивает, как будто я врезала ей пощечину. — Ты даже не представляешь, каково мне было, Делайла. Я должна была растить дочь, совершенно одна, без постоянного дохода. Я едва могу оплатить ипотеку.
Я с трудом собираю деньги, чтобы ты могла пойти в колледж. Один из нас должен быть взрослым, а это значит понимать разницу между реальностью и фикцией.
— Я могу хорошо отличить реальность от фикции! — кричу я. Но еще в тот момент, когда произношу эти слова, я спрашиваю себя, а так ли это на самом деле. Играет ли это вообще роль, если все время я желаю, чтобы его не было.
Глава 16
Страница тридцать семь
Оливер больше не знал, сколько прошло времени с тех пор, как Скаттл и Валли заперли его под палубой. Корабль шел через шторм и боролся с волнами, время от времени Оливер чувствовал, как балки вздрагивали под силой молний и грома.
Что бы то ни было, для того чтобы спасти принцессу, Оливер не собирался становиться жертвой капитана пиратов, в этом он был совершенно уверен.
Он дергал свои цепи, но они не сдвинулись, ни на миллиметр. На полу стоял поднос с ужином, от которого он отказался, с корабельным сухарем, который двигался. Лучше сказать, двигался не корабельный сухарь, а черви в нем.
Он спрашивал себя, почему они вообще взяли на себя труд кормить заключенного, который был на борту лишь затем, чтобы в качестве лакомого кусочка усмирять изрядно раздраженного и довольно голодного дракона.
Как раз того дракона, которого Раскуллио волшебством вызвал шестнадцать лет назад, и который теперь подкарауливал на мысе отливов и приливов их корабль и не давал им продолжить путь. Вероятно, Оливеру стоило бы еще прибавить в весе, чтобы больше походить на лакомый кусочек.
Кроме того он спрашивал себя, что случилось с Фрампом и Соксом, которых он видел на пляже, когда матросы тащили его на борт. Сколько это длилось бы, пока не появился капитан, чтобы оттащить своего пленника на палубу и заставить его идти по доске на в полной надежде высунутый огненный язык дракона?
Металл ударился об металл, когда дверь его клетки распахнулась. Капитан пиратов вошел и прищурил глаза. — Мои люди говорят, что ты отказываешься, есть, — сердился капитан Краббе.
— Знаешь, что мы делаем с пленниками, которые не повинуются?
Он подошел к столу, который был прикручен к полу, чтобы он не упал, если лодку качало. Со своего места у стены, к которой он был прикован цепями, Оливер видел, как капитан достал скрученный бархат, расшнуровал его и разложил. Из пришитых карманов торчали блестящие инструменты для пыток.
Разумеется никакие не кинжалы, тиски для пальцев или ножи.
Годом ранее с головы Морин упала диадема, когда она ехала верхом через луг единорога. Хотя корону и нашли потом, но она была настолько помятая, что ее пришлось ремонтироваться. Королева Морин приказала позвать специалиста для ремонта корон, и мужчина, который пришел в замок, к всеобщему удивлению, попросил королеву сесть на трон и широко открыть рот.
Очевидно, есть короны, которые носят на головах... и также очевидно есть короны, которые носят на зубах, если у них серьезные проблемы с ними.
В бархатной сумке капитана Крабба находились зонды, щипцы и зеркала.
— Вы... Вы — зубной врач? — спросил Оливер.
Сначала капитан округлил глаза от неожиданности. Однако, так же быстро он снова взял себя в руки.
— Нет, я — страшный пират, а ты, мой мальчик, аппетитный кусочек.
— Может быть, — сказал Оливер. — Но вы — также зубной врач.
Капитан Краббе сопел и нагнулся к Оливеру, чтобы закрыть ему рот рукой. — Но ты, же никому не расскажешь об этом, или? Я могу потерять репутацию на всех мировых океанах!
— Все зависит от того, дадите ли вы мне уйти, — произнес Оливер.
— Я не могу, — сказал капитан, качая головой. — Если я не скормлю тебя Пиро, я также, вероятно, закончу как его трапеза.
Оливер подумал над этим.
— А если бы я сказал вам, — заманивал он его. — Что есть возможность обойти мыс приливов и отливов... И, кроме того, обеспечить для вас лучших пациентов для лечения зубов, которые когда-либо могли у вас быть?
Глава 17
Оливер
Уже целый день я жду, что Делайла вернется ко мне после школы. Я хочу еще больше рассказать ей о сказке, которую нашел у Раскуллио. И я хочу знать, верит ли она, что этот план сработает лучше, так как я не хотел бы быть нарисованным человечком в ее мире.
Мне нужен ее совет, что я должен написать в книге и на какой странице, в конце концов, она очевидно более опытная читательница. И тогда нам нужно будет составить план, что мы будем делать, в случае, нет, когда я отсюда выберусь.
Кому я вообще пытаюсь что-то доказать?
Все что я хочу, это просто проводить больше времени с Делайлой.
Я верю, если жить в мире с определенными границами, как со мной было до сих пор, если знаком с каждым и видел все, что мог бы увидеть, тогда теряешь надежду, что случится что-то удивительное. Все же наши действия и общение с другими всегда является только копией той же самой последовательности.
Но с Делайлой все новое и захватывающее. Кто бы мог подумать, что есть что-то вроде пневматического краско-распылителя, чтобы сушить мокрые волосы, чтобы кончики не замерзли, если выезжают верхом морозным утром?
Кто бы мог подумать, что существуют устройства, у которых только одна страница, которая заполнена, однако, если нажать на кнопку, снова и снова появляется новый текст? Каждый вопрос, который я задаю Делайле, он отвечает встречным вопросом: существуют ли еще книги как его и все ли персонажи продолжают существовать, если книгу не читают.
К таким вопросам я должен подходить осторожно, так как могу судить только по собственному опыту. Когда мне впервые стало понятно, что я заточен в истории, вместо того, чтобы жить своей собственной жизнью?
Трудно ответить на этот вопрос, так как мне всегда шестнадцать в этой истории и навсегда таким останусь. И тогда есть еще вопросы, которые она задает шепотом, когда вокруг становится темно и вокруг все тихо. Кем бы ты хотел быть, если бы ты мог выбирать? Куда бы ты пошел?
У меня не всегда есть ответ. Но только факт, что Делайла спрашивает меня, уже чудо для меня. Никто прежде не считал возможным, что я смог стать кем-то другим чем то, что я представляю собой в книге.
Никто из читателей не предполагал, что в моей голове могли бы возникать другие мысли кроме тех, которые написал автор.
Вчера вечером Делайла спросила меня, верю ли я судьбу.
— Едва ли, — ответил я. — Так как я просто не могу принять, что моя судьба такова, просто роль в истории, играя кого-то другого.
— Но что, если это совершенно не так? — прошептала Делайла. Было уже поздно, после полуночи, и луна бросала серебристую тень на одну половину ее лица. Она выглядела удивительно, словно из другого мира. Как кто-то, кто принадлежит сказке.