Онливер смотрит вверх, он думает, что я читатель.
Но тогда он замечает Жасмин. Его глаза округляются, он узнает в ней женщину из своего будущего.
Жасмин проводит пальцами по шевелюре Оливера. Я чувствую боль в животе при воспоминании о том, какие его волосы на ощупь, какие они сильные. — Удивительно, — шепчет она. — Он выглядит именно так, каким я его представляла себе.
Я не понимаю, в конце концов, она была той самой, кто нарисовал Оливера. Поэтому он должен же выглядеть так, как она представляла себе.
Жасмин смотрит на меня. — Ты же здесь не ради интервью для школьного проекта, — это не вопрос, а утверждение.
— Нет, — подтверждаю я и делаю глубокий вдох. — Я пришла, чтобы просить вас, не могли бы вы изменить конец.
Она слегка улыбается. — Ты сама пишешь, Делайла? — спрашивает она.
— Нет, я предпочитаю читать.
— Ага, — отвечает Жасмин. — Тогда ты не сможешь понять.
— Что именно?
— Что это больше не в моих силах изменить историю. В начале, возможно, она принадлежала тебе, но теперь она твоя и каждого другого, кто прочитал эту книгу. Чтение — командная работа. Автор строит дом, но читатель создает в нем уют.
— Но если вы создали ее, вы можете ее изменить.
— Зачем я должна изменить ее?
— Потому что, — говорю я. — у нее не счастливый конец. Я не могу объяснить, почему.
— Спорим, что можешь.
— Один из персонажей сказал мне, — закрываю я глаза с уверенностью, что Жасмин Якобс считает меня сумасшедшей. Но к моему удивлению, она только кивает, когда я открываю снова глаза.
— Со мной всегда разговаривали персонажи, — объясняет Жасмин. — Я думаю, каждый писатель подтвердил бы это. Но Делайла, если бы я изменила конец, история уже существует в воспоминаниях всех ее читателей. Как и история, которую уже однажды рассказали, нельзя больше ее стереть с лица земли.
Она объясняет мне, что я нахожусь в полном тупике. А этого просто не может быть.
— Но вы должны попытаться! — вырывается у меня.
Она медлит. — Как бы ты закончила книгу?
Я слегка бормочу:
— Оливер покидает историю.
Она поднимает брови. — О, я думаю, что теперь понимаю. Он действительно выглядит довольно хорошо. Я частенько мечтала о персонажах. В моей криминальной серии есть детектив, у которого была мечтательная улыбка...
Слезы жгут глаза. — Это не увлечение, — говорю я. — Он живой, для меня как минимум.
— И так будет всегда, — любезно говорит Жасмин. — Каждый раз, когда ты открываешь книгу. Это красота чтения, или?
Если я даже не могу объяснить это автору, то я со своей латынью действительно в самом конце. Я уверена, что она считает меня сумасшедшей, странная девушка, которая стоит перед ее дверью без предупреждения и говорит о выдуманном персонаже, как будто она сидела за столом.
Но как я должна вытащить сюда Оливера?
Внезапно для меня все становится слишком много. Я думала, если меня кто— то и понял бы, что я чувствую к этой истории, то это будет автор, а она рассказывает мне как и все остальные, что я ошибаюсь. Что то, что пробежало между мной и Оливером, невозможно.
Я начинаю рыдать и встаю. Все чего я сейчас хочу, это убраться отсюда подальше.
Как было глупо с моей стороны поверить, что в реальной жизни возможен счастливый конец.
— Делайла! Все в порядке? — взволнованно (как будто в ее гостиной не сидела истеричная девушка) Жасмин кладет мне ладонь на руку. — Может мне нужно кому-нибудь позвонить?
Например, твоей маме?
Это заставляет меня плакать еще больше, так как понимаю, что моя мама, наверное, сходит с ума от переживаний. Во время автомобильной поездки, я прослушивала сообщения на мобильном, но на двадцать третьем прекратила.
Жасмин ведет меня к дивану. — Я беру себе стакан воды, — говорит она. — И тогда мы придумаем, что нам теперь делать.
Она покидает комнату, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться настолько, чтобы открыть книгу и сказать Оливеру, что все закончилось.
Я слышу шаги и поднимаю глаза, но это не Жасмин, которая вернулась с кухни. Вместо этого в дверях стоит Оливер.
Затем я думаю, что это галлюцинация.
Но затем он смотрит на меня. Эти глаза я узнала бы везде. — Привет, — говорит он.
Я подпрыгиваю и обнимаю его.
— Оливер! Как ты попал сюда?
Глядя на меня так, как будто никогда раньше меня не встречал, он отталкивает меня. — По лестнице, — отвечает он. — И меня зовут Эдгард.
Моя челюсть падает вниз. Именно в этот момент в комнату входит Жасмин с большим стаканом воды. Она переводит взгляд с Оливера на меня.
— Делайла, — говорит она. — Ты уже познакомилась с моим сыном.
И в это мгновение все вокруг меня становится черным.
Я не просто падаю без сознания. От вида крови мое тело холодеет, и я нахожусь в фильме ужасов, даже не моргнув глазом. Вероятно, вчера я сильно ударилась головой во время падения, и кроме того я съела только небольшое количество супа и несколько несколько ореховых чипсов пока мы проехали триста семьдесят километров.
Все же мне кажется, довольно неловким лежать на диване с холодной, мокрой тряпкой на лбу, пока мальчик, который выглядит так же как Оливер, но он — не Оливер, с отвращением протирает мой лоб. — Ты бредишь, — говорит он.
Пристыжено я провожу рукой у рта.
— Она пришла в себя, — говорит Оливер. — Могу я теперь идти?
Он говорит с Жасмин, которая принесла тарелку супа из кухни. Почему же все кормят меня супом?
— Спасибо, что присмотрел за ней, Эдгар, — говорит Жасмин.
— Все ок, — отвечает Эдгар. Он закатывает глаза и выходит их комнаты.
— Итак, — Жасмин садится на край дивана.
— Теперь время рассказать мне всю правду.
У тебя проблемы, Делайла? Ты сбежала из дома?
— Нет, — отвечаю я. — Я имею в виду, я не совсем сбежала, просто на время. Чтобы найти вас, — я принимаю миску, которую она подает мне. Сырный суп с брокколи. Пахнет превосходно.
— И твоя мать не имеет никакого понятия о том, где ты?
В моей сумке вибрирует телефон — снова сообщение. — Хм…— говорю я. — Да.
Жасмин протягивает мне телефон. — Позвони ей.
Неохотно я набираю номер. Уже на первом гудке моя мама берет трубку. — Привет, Мам! — говорю я так весело, как могу.
Мне приходится отвести телефон от уха, так как она очень громко кричит. С опущенной головой я жду, до тех пор, пока я не могу прервать поток слов.
— Мне очень жаль...
— Делайла Ив, ты хоть понимаешь, как ты заставила меня понервничать? Где ты торчишь? Что ты вообще выдумала?
— Мне нужно было кое-что решить, и я знала, что ты не разрешила бы, если бы я спросила.
— Скажи мне, где ты, я заберу тебя. И ты получишь пожизненный домашний арест.
— Я на мысе Код.
Снова на меня обрушивается поток яростных слов. Я снова отстраняю мобильный от уха.
— Вероятно, я могу помочь, — вмешивается Жасмин и хватает телефон. — Алло? Вы мама Делайлы? Я — Жасмин Якобс, — она медлит. — Да, верно, раньше я была, во всяком случае, писательницей. О, очень любезно с вашей стороны. Я рада ,что вы получили удовольствие от прочтения моих книг, — снова пауза. — Поверьте мне, для меня это тоже была большая неожиданность... нет, нет, сейчас очень поздно, если вы поедете сегодня. Лучше пусть Делайла останется здесь на ночь, а вы приедете, завтра утром и заберете ее. Она может переночевать в гостиной.
Я слышу взволнованный голос Мамы, затем Жасмин диктует ей адрес. Когда заканчивает, она снова протягивает мне телефон. — Она хочет поговорить с тобой.
— Надеюсь, мы с тобой поняли друг друга, тебя ждет домашний арест, до тех пор пока не состаришься, повторяет мама. — Ну, по крайней мере, я знаю, что ты не проведешь ночь на улице.