— Вилл, меня повысили, — уже громче говорю я. У моего коллеги наконец-то заканчивается запас слов и отвисает челюсть.
Выражение его лица в этот момент бесценно. Он с минуту сидит, разинув рот, а потом начинает истошно хохотать и хлопать в ладоши. Люди за столами начинают недоуменно оглядываться. Вилл, не замечая этого, вскакивает из-за стола, и, подхватив меня на руки, начинает кружить прямо по офису.
— Ай да Лиззи! — кричит он во все горло, и я, невольно заражаясь его оптимизмом, тоже начинаю хихикать.
Именно в этот момент я встречаюсь с холодным взглядом темных глаз. Стоун проходит по коридору уже в пальто поверх своего серого костюма и наблюдает эту странную картину. Ох, черт. Мне хочется провалиться сквозь землю. Кажется, минуту назад он просил не заставлять его жалеть о своем решении. И, судя по взгляду, он уже пожалел о нем на все сто процентов.
Я хлопком по плечу прошу Вилла остановиться и неловко слезаю с его рук, пряча глаза в пол. Стоун удаляется по коридору, так и не сказав ни слова. Я перевожу взгляд на своего коллегу, и он так заразительно улыбается, что я не могу не улыбнуться ему в ответ. Но улыбка получается немного натянутой. И он это, конечно же, замечает. Вилл действительно настоящий друг, хоть и парень.
— Эй, что случилось? Ты не рада?
Я мотаю головой и закусываю губу.
— Лиз, — он кладет руку мне на плечо и ободряюще его сжимает, — что не так?
— Все не так, — почти сиплю я, стараясь не расплакаться. — Майк сделал мне предложение.
Понятия не имею, почему из всего, что случилось со мной сегодня, именно этот факт расстраивает больше всего. Все накопившиеся за это утро эмоции каким-то непостижимым образом собрались в один большой океан грусти и жалости к себе и снесли меня с ног бурным потоком. Мой мозг, проанализировав происходящее, очевидно сделал вывод, что из всего случившегося повлиять по-настоящему я могу лишь на ситуацию с Майком. Машину нужно чинить, погоду в Лондоне не изменишь, разлитый кофе не вернуть, на работе — все решили за меня. А вот говорить «да» меня за язык никто не тянул. Это целиком и полностью моя вина.
— Ты согласилась? — напряженно спрашивает Вилл, вглядываясь в мое лицо. — Ты согласилась… Ты же знаешь, что всегда можешь отказаться?
Я молча киваю и плетусь к своему рабочему столу. Картина маслом: «Элизабет — счастливая невеста». Усаживаюсь и решаю взять себя в руки. Все, хватит на сегодня. Пора работать. Уже к вечеру мне нужно сдать проект гольф-клуба и теперь — без участия Матильды.
Еще раз подробно читаю документ перед собой, стараясь ничего не упустить. Из лифта с шумом появляется тучная женщина в длинном платье-балахоне и с крупными бусами на шее. Она цепляется за рукав пробегающего мимо парня и громко спрашивает, где найти Элизабет Эттвуд. Я поднимаю голову от стола и приветливо машу ей рукой. Эта женщина представляется специалистом кадрового отдела нашей новой компании и дает мне на ознакомление и подпись еще кипу бумаг. Мое новое назначение. Меня просят не торопиться и принести все завтра. Вилл изображает беззвучные аплодисменты и ободряюще подмигивает мне из-за своего стола.
Глава 3
Дорога домой занимает больше времени, чем я планирую. Из-за дождя машины двигаются намного медленнее, и в итоге, открывая входную дверь своей съемной квартиры, я ожидаю, что Майк уже лежит в полудреме, укрывшись пледом, и досматривает очередную серию «Сынов Анархии» без меня.
— Привет!
Я вздрагиваю на пороге от громкого приветствия и поднимаю голову. Яркий свет из кухни неожиданно режет глаза, а то, что предстает перед ними, заставляет съежиться. Первая мысль — развернуться и убежать. И плевать, что обо мне подумают. На нашей маленькой кухне веселая суета, для меня означающая вселенскую катастрофу. Моя мама в переднике и с прихваткой на руке достает блюдо из духовки. Мама Майка с поразительной быстротой настоящего шеф-повара шинкует овощи на разделочной доске. А сам Майк в это время заканчивает расставлять на столе приборы и спешит ко мне помочь снять пальто. Все широко улыбаются. Попалась.
— Милая, мы хотели сделать тебе сюрприз, но не рассчитали время, — Майк виновато чмокает меня в щеку.
— М-м-м, — единственное, что я могу выдавить из себя.
Мама бросает противень и бежит ко мне из кухни. Объятия теплые и такие родные. От мамы пахнет запечённым картофелем и домом. Хочется утонуть в этом аромате и вернуться в детство. А точнее — сбежать от неумолимо приближающегося взрослого будущего, к которому, очевидно, я еще совсем не готова.