Я в замешательстве перевожу глаза от одного участника совещания к другому. Видимо весь этот мыслительный процесс отчетливо читается на моем лице, потому что мистер Стоун, он же «мужчина с пятном на рубашке» по-прежнему немного отвернувшись от стола, переводит на меня взгляд и чуть заметно усмехается.
Матильда замечает это. И тут ее глаза превращаются в две щелки. Ой, кажется, дело плохо.
— Ох, мальчик, не обязательно было покупать компанию и ставить во главе секретаршу только ради того, чтобы залезть к ней под юбку, — директор буквально выплевывает это через стол.
Глаза ее мечут молнии. Я громко ахаю от таких обвинений. Все замирают. Не трогает это, кажется, только самого обвиняемого. Вот же везет ему с женщинами истеричками этим утром.
— А ты знала? — она поворачивается ко мне и прищуривается. — О-о-о, конечно, знала! Это ты все и придумала! Я всегда говорила, что ты темная лошадка! Пять лет работы коту под хвост! Шлюха! Дешевая подстилка…
Она кричит так, будто сдерживалась из последних сил. Скорей всего, так и было. Но тут будто вынули пробку из бутылки, и гневные слова полились с такой охотой, что остановить их уже не будет никакой возможности. Она теряла все, к чему привыкла. Но Матильды не привыкла ничего терять. И без боя, очевидно, сдаваться была не намерена.
— ДОСТАТОЧНО! — рявкает Стоун так, что все остальные подпрыгивают.
Матильда затихает с оскорбленным выражением лица. Я вижу ее такой впервые в жизни. Не ту, что выплевывала оскорбления секунду назад, а ту, что сидит и с обидой смотрит на высокого мужчину справа от нее. Бесподобно! Эту историю потом можно пересказывать коллегам. Матильду в этом офисе ненавидят все. Но заткнуть ее еще никому не удавалось. В этот момент, мужчина спокойно продолжает:
— У меня есть масса других способов залезать девушкам под юбки. К тому же, намного менее затратных, да и девушки поприятнее.
Нахал! Я вспыхиваю от его слов. Ладно, допустим, на его месте я тоже не нашла бы причин назвать меня приятной. Вообще, мало у кого нашлись бы такие причины на его месте. Но ничего не могу с собой поделать. Сижу и испепеляю его взглядом. Он же вовсе игнорирует меня и продолжает говорить низким бархатным голосом:
— Если вы намерены получить в довесок ещё и судебный иск об оскорблениях, Майкл незамедлительно этим займётся. — Стоун немного приподнимается в кресле, усаживаясь поудобнее и от этого кажется еще выше. — После того, как внесёт ещё несколько изменений в договор о поглощении, полученный вашим руководством ранее. Я знаю все, что вы сделали. Знаю, сколько денег, когда и от кого вы получили. Также знаю имя вашей тетушки из Оксфордшира, на которую вы старательно переписывали все свое движимое и недвижимое имущество. Не только знаю, ещё и могу легко доказать. Но кто меня спрашивает?
Последнюю фразу он произносит с нажимом, давая окончательно понять бывшей главе отдела, что слова ей собственно никто не давал, а на это собрание она была приглашена только из вежливости. Матильда уже даже не пытается держаться, просто с ужасом смотрит на человека, который продолжает говорить спокойно и очень холодно:
— Также я знаю, что эта компания по-прежнему остаётся одной из самых компетентных в сфере проектирования строительства. Поэтому отвечаю на ваш первый вопрос. Почему вы? Потому что мне нужны профессионалы. Учитывая все скрытые доходы и стоимость компании на рынке — выгоднее ее купить, чем платить вам за постоянную работу, при этом содействуя вашему планомерному обогащению. Лично вашему.
Он делает паузу, чтобы убедиться, что смысл его слов до нее доходит.
— Второй вопрос. Почему она? — он небрежно кивает в мою сторону. — Потому что мисс Эттвуд — подходящий кандидат, судя по предоставленному отчету: высококвалифицированный специалист, имеющий дипломы, внушительный опыт работы и непонятно почему должность «почти секретарши», как вы правильно выразились. Я планировал сохранить вам работу, но очевидно, что это будет ошибкой. Ошибаться я не люблю. Так что с этого момента вы свободны. Думаю, на сегодня мы закончили господа.
С этими словами он встает и направляется к бару возле окна. Так по-хозяйски. Мне хочется хлопать в ладоши от восхищения, хоть меня и злит его пренебрежительный тон. Но, если подумать, он ведь меня похвалил? В своей манере. Наверняка это еще не конец. Кофе мне явно припомнят.