В 29 лет легко идти на смерть Нет чувства самосохранения Нет, собственно, ничего Все есть, но ничего нет Есть только одно - желание слиться с окружающим миром Мимикрировать Лишиться собственного “я” которое весит тонн двести как тот валун над головой Ликовать от собственной пустоты Тупо жрать дыни и кидать корки вниз с синего утеса Аллах акбар
Восточная ностальгия
Апрель. Мне еще нет тридцати, без одного года, впрочем, значит ли это что. Мне нравится мой возраст так же, как нравилось, что мне шестнадцать, двадцать или двадцать пять. Я бы не хотела вновь расставаться со своими иллюзиями и мучаться от неуверенности только ради того, чтобы снова стать моложе.
Сегодня я лечу в Стамбул. Он как престарелый любовник терпеливо ждет, приготовив мне свои подарки. Мне кажется, я прочитала о нем все, что было написано. Хотя мне только кажется. Пара статей в интернете, несколько фото – словно из другого мира, и любовь с первого взгляда. Ты мой папочка Стамбул. Я стремлюсь к тебе как ни к кому на этом свете. Мы еще совсем не знакомы. Я придумала тебя с нуля.
Третий день в Стамбуле. Подсчитывание оставшихся после разгула денег. Никогда я не накоплю на машину. Никогда у меня не будет норковой шубы, золотых колье и сумочки из змеиной кожи. Для этого нужно быть такой же расчетливой, как сами турки. Конец апреля, а холоднее, чем в Москве. Сегодня, похоже, первый солнечный день.
О н и легко могут пообедать очищенным о г у р ц о м, в избытке возимом по улицам на тележках. “Бир миллион, бир миллион!” - скороговоркой выкрикивает цену продавец безделушек.
Турецкие кошки совсем не похожи на наших.
Моя внешность почему-то с трудом поддается классификации. В Париже ко мне обращаются по-французски, в Лондоне - по-английски, в Стамбуле - по-турецки. Даже в тех местах, где кишат одни туристы. И никто не верит, что мисс издалека. Унисекс, космополит, маргинал, парадокс.
Когда я начну стареть, и меня совсем перестанут любить, я, наверно, буду покупать любовь турецких мальчиков, как это делают старые немки.
В этот раз мы опять встречаемся со Шляпой. Мы переписываемся по несколько раз в день, и даже сочиняем друг другу стихи на English - чужом для нас обоих языке.
Когда я пишу, что купила билеты и спрашиваю про погоду, по моей информации она не очень, он извергает долгий радостный вопль, насколько громким он возможен в письменной форме, и большими буквами пишет, что разгонит руками все тучи, которые посмеют скопиться надо мной. Шляпа сдержит свое обещание, и в день моего приезда дожди прекратятся.
- Встретимся возле отеля Цюрих.
- Да я уже давно здесь, внизу.
- Боже, как ты ПОХУДЕЛ!!!
- God, Аллах, неужели мы снова вместе?!! Ты видишь, я вызвал Солнце для тебя!
Мы бродим по всем улицам Стамбула.
Переплываем на забитом пароме из Азии в Европу, из Европы в Азию.
Взявшись за руки, стоим на набережной и долго смотрим на закат, ни о чем не думая. Мимо мальчик провозит тележку с кассетами, в середине тележки – несколько искусственных цветов, из допотопного магнитофона слышатся восточная ностальгия. Шляпа вздрагивает.
- Сейчас ты услышишь мою любимую песню. Сейчас, если найдем.
Он переговаривается с мальчиком. Я провожаю взглядом солнце, уходящее на покой. Нашли. Мальчик ставит диск и я вслушиваюсь в мужское пение. Красиво. Я, правда, хотела другую песню… Шляпа смотрит на меня так, словно сейчас откусит часть моего тела. Он расплачивается с мальчишкой и дает мне заветный диск: послушаешь дома. Тебе должно понравиться.
Суфле вместо орешка
Шляпа обнимает меня, словно ястреб, который ни за что не выпустит свою жертву. Он счастлив и, конечно же, мечтает о воссоединении наших тел. Но в этот раз ничего этого не будет. Шляпа, ты стал другом, открывшим мне другие берега. Я люблю твою страну больше, чем тебя. Прояснение отношений не удается отложить в долгий ящик.
- Почему ты стала холодна ко мне? Я ждал большего от нашей встречи! Я обнимал и целовал деревья в ожидании тебя! Я спал в обнимку с твоими фотографиями! Я носил их у сердца и целовал твое лицо каждую минуту!