- Странная у вас была школа.
Бородка задел за больное, и я уже начинаю жалеть, что пригласила его. Что такое в этот раз, никакой любви, а сплошные укоры совести! Вот бы девки посмеялись, узнав, что мы тут при свечах ведем религиозные дебаты! Они, наверно, пляшут в баре, или вместе с Чулком кушают в ресторане что-нибудь вкусное, а может, катаются на ночной яхте…
Бородка резко меняет тему. Что там у вас видно с балкона? Отель или магазины? Мы выходим на балкон и молча смотрим, как молодой турок возле входа в отель тискает пьяную иностранку. Он извивается нижней частью тела и карабкается по ней как по дереву. Наблюдать за этим без смеха невозможно, мы прыскаем и начинаем взахлеб хохотать. Турок тем временем прислоняет немолодую женщину к проволочному забору и вжимает ее туда что есть сил. При этом ни один из них не делает попыток раздеться – рядом строгие пятизвездные охранники, а может, парень и не хочет до конца отрабатывать свои «еврики», которые они тут привыкли получать от старых немок.
Бородка вдруг накрывает меня долгим поцелуем. Понятное дело, поглядел инструкцию к применению. Целуется он вроде неплохо. Он целует меня в живот, а я запускаю руку к нему в ширинку и чуть не обжигаю руку. Он несет меня на кровать и мы уподобляемся нашим героям у отеля, с той только разницей, что мы очень быстро раздеваемся.
Под утро, обнаружив Бородку у себя в постели, я опять мучаюсь совестью и отползаю на самый край.
- Почему ты не хочешь пододвинуться ко мне поближе? Я тебя обниму, - ласково бормочет он, но у меня болит сердце. Маугли смотрит на меня со всех стен и зовет к себе. Я беспокойно ворочаюсь и засыпаю только под неясные звуки начавшейся жизни, когда Бородка убегает на работу, поцеловав меня на прощанье, и возвращаются веселые разомлевшие сестры. У Иа – понятно, любовь. А у меня что, неподъемный багаж из нескольких чемоданов?
Мы вновь сидим на берегу, три девицы-красавицы. Вокруг нас – турецкие семьи из наших апартов и несколько богатых немок.
- Ну как наш Чулок?
- Превзошел все ожидания! Давно у меня такого не было! Но он так стеснялся, полчаса не мог снять штаны.
- ???
- А там просто бревно!!!
- !!!
Ниф не выдерживает и уходит купаться, бормоча, что у Пинчера, которого она вчера подцепила по пьяной лавочке, напоминает карандаш в стакане.
Мимо проходят русские туристы. Мы смотрим на них как на инопланетян. Дамочки с детьми и савочками, бесформенные мужики с какими-то ластами за плечами…
- Ну вот скажи, Иа, чем твой Чулок лучше нашего, русского?
Она смеется.
- Да всем!
- Может, мы просто наркоманки? Подсели на восточного мужика как на наркотик?!
- Да уж точно. Как бы мы их не кидали, но без них – уже никуда, лучше умереть! Лично я со своего наркотика слезать не собираюсь! А вот он как раз названивает. Джаным?
Ниф выходит из воды с зеленой водорослью на ухе и видит Иа с трубкой:
- Что, Мясник уже звонил?
Мы с Иа покатываемся от смеха. Мясник – это вечный ужас нашего Нифа.
Но вместо Мясника появляется мой Маугли. Он вылетает к пляжу на мотоцикле и глушит мотор. Я накрываюсь кепкой.
- Девченки, может, мне в море?
- Лежи, он тебя уже увидел.
Маугли садится на мой лежак и слегка посыпает меня песочком. Нервы у него явно не в порядке. Девчонки напряженно молчат, ожидая, что скажет наш Ленин в бандане.
- Ты вчера с кем была?
Я молчу.
- А позавчера?
Молчу. Турецкие семьи, сидящие неподалеку, слушают наш «разговор».
- Представляешь, приходит ко мне мой друг, Мустафа. Говорит, ты мою любимую не видел, к вам в бар не заходила русская девушка, у нее еще две подруги? Я говорю, нет, не заходила. А как она выглядит? Он описывает, небольшого роста, светлые волосы, карие глаза. Я говорю, ее не Дария зовут? Он говорит, Дария, ашкым. Я ему говорю, это моя ашкым, ты что-то перепутал! А он говорит, не перепутал! Мы с ней всю ночь гуляли, на счет целовались, я ее теперь люблю!
Мы молчим еще немного.
Ниф с Иа начинают кричать наперебой.
- Да что ты к ней пристал? Чего ты от нее хочешь? Мы сюда отдыхать приехали! А что ты можешь предложить своей ашкым кроме вонючей каморки? Она только знай бабки с тобой отстегивает! У тебя вечно денег нет, вот и сиди помалкивай. А мы гулять хотим, там, сям, это наше дело!!!
Убедительно, ничего не скажешь. Ленин опять глотает слезы. В любовь играть не так-то просто.
- Мне надо подумать, - отчего-то добавляю я.