Волею судеб они стали нашими неизменными спутниками, и вместе мы спасаемся от одиночества в паузах между нашими рейсами. Давно уже никто не относился к моим пожеланиям и капризам так внимательно. Давно так никто не радовался этим детям солнца, замерзшим в наших снегах. Кажется, в природе это явление называется симбиозом.
Правда, романтики с ними в Москве – никакой, здесь не плещут волны, не горят тысячи звезд над головой, они уже не поют и потуже заворачиваются в свои дубленки.
Маха.
Мы не дожидаемся июня и срываемся в последние майские дни. Я прилипаю к окну самолета, и не отрываясь, смотрю на проплывающие подо мной горы и аккуратные разноцветные квадратики полей. Я уже расплющила об стекло свой нос, как в детстве, когда мы с мамой ездили на юг, и я не отрывалась от окна поезда, пытаясь удержать на последнее мгновение ускользающие из виду мосты и речки. Сколько мне сейчас лет? Не знаю. Через полчаса жизнь начнется с нуля.
Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его, которые он проводит как тень?
И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?
Мы заходим на большую дискотеку. Вид проходящего мимо чероноволосого парня с каре вызывает у меня болезненные воспоминания. Мне кажется, что это мой Маугли. Но нет, точно не он. Мы садимся за столик, я чуть не плачу. Не могу смотреть на эти похотливые лица смазливых мальчишек и стареющих турков, в чьих глазах сквозит жесткий расчет. Я хочу только одного - не пожалеть о деньгах, затраченных на все это действо и доставшихся мне не самым легким путем. На них можно было купить не самую плохую подержанную иномарку.
Но я предпочла пару глотков свободы.
========================================
Девушки постепенно расходятся, и я остаюсь на танцполе одна среди турецких парней. Впрочем, действо на этих десяти квадратных метрах идет по своему сценарию. Уже пару часов я участствую в собственном дележе. Танцпол делится на враждующие зоны, группы и независимых. Попытка одного тщедушного эркека одним махом перескочить длительное соперничество оканчивается неудачей: слишком явная низость интересов. Я убегаю, и отсиживаюсь за столиком с подругами.
- Там есть еще один, кажется, симпатичный.
- Мы заметили. Только с ним какая-то беда. То ли сумасшедший, то ли обкуренный.
- Мда, я тоже не пойму. Танцует странно. И зрачки как блюдца. Он, наверно, немец. Не может же турок быть блондином!
Он принимает меня за немку: моя футболка заполнена иностранными надписями. Ко мне подошли его друзья, что-то спросили по-немецки.
- ???
- …
Пауза. Замешательство.
Я спрашиваю по-английски: ты – немец?
Он удивлен. Смеется.
Я – турок.
А я – русская.
ххх
Сон в летнюю ночь: принц на белом коне.
... И три орешка для золушки.
Маха приезжает за мной на белом авто. Я вижу все в дымке сказочного тумана. Смотрю на него во все глаза и не могу насмотреться. Я – с первого взгляда влюбленная кошка, я пью сладкий вечерний воздух, летящий мне навстречу. Ради этого мгновения стоило родиться на свет!
Лучшие друзья девушек – турки, а не бриллианты.
… и среди людей есть прекрасные порождения горячего солнца, и у них есть много чудесного.
Маха спокойно и сосредоточенно ведет машину, по всей видимости, его нечасто пускают за папин руль. Махе двадцать два, у него огромные серые глаза и рыжеватая щетина, оставленная по моей просьбе: это так эротично.
- Взгляни, луна восходит неслышно, как кошка.
- Ты моя милая кошка.
Я тормошу его светлую шевелюру, весь мир – для нас. Мы едем по пустой дороге, упиваемся покоем и внутренней дрожью. Сегодня нам предстоит познать друг друга.
Мы пьем пиво в ресторанчике на берегу реки, а потом бродим по Манавгату. Наш конечный пункт – пансион, где мы сможем наконец уединиться. Пока Маха спрашивает про комнату, меня просят показать паспорт. Я пожимаю плечами, разумеется, я не хожу на свидания с паспортом, где написано, сколько мне лет.
- Вам хотя бы есть шестнадцать? Ей больше шестнадцати лет?
Маха молча кивает, а я не могу прийти в себя. Это шутка? По крайней мере, близорукость среди турков встречается редко. Или это стандартный вопрос, или рядом с Махой я помолодела лет на пятнадцать. Да это и в самом деле так.
Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне, он пасет между лилиями.
Откуда в них столько страсти? Похоже, что солнце способно напичкать сексуальной энергией даже ящериц. Мы занимаемся любовью до утра, и это нисколько не утомляет нас. Мы заново рождаемся с восходом солнца. Одно я понимаю точно: мужскому члену обрезание очень к лицу. Он как уродина после пластической операции, которую уже не узнать. Гадкий утенок, превратившийся в лебедя. Это деталь божественного орнамента, он красивее и крепче, чем вместе взятые колокольни и минареты.
С утра мы неизменно собираемся в нашем апарте: Иа, Ниф и я. Любовь – любовью, а друг без друга мы начинаем скучать. Отпустить друг друга можно на день, но не больше.
- Кофе все будут?
Мы с Иа переглядываемся. Ниф в роли хозяюшки – зрелище необычное. Видимо, она хорошо провела ночь. Ниф улыбается вовсю, читая наши мысли.
- Вчера Полоска устроил чистку в моем мобильнике. Посмотрел все входящие, все исходящие, само собой, там одни мужики, все номера, где были турецкие имена – стер. Потом говорит: а я где? Где тут написано Мемет? Я думаю, как ему объяснить, что он записан под именем Полоска. Тут он звонит на мой телефон и там определяется: Poloska.
Мы искренне веселимся. Это первый случай раскрытия наших кодовых кличек.
- И что он сказал?
- Спрашивает меня, что такое полоска. Я ему объяснила, что в тот день, когда мы познакомились, он был в полосатой кофте. Ну и само как-то к нему прилипло.
- А он?
- Сидел полчаса задумчиво, мотал головой и повторял: Полоска. Полоска. Полоска! Надо же, Полоска. Короче, он всем своим рассказал, и через час все его звали Полоской.
- Ты его успокоила?
- Еще как, мы первый раз не поссорились!
Ниф наливает нам по второй чашке. Свет не в любви, где слишком много недоразумений, он в нашей дружбе и свободе.
Мы сидим довольные, уставившись в телевизор. Наш КРАЛ - никакой информации, только музыкальные клипы. С пустой головой можно просидеть несколько часов, разглядывая крашеных турецких красавиц, поющих и томящихся, и это не будет потерянным временем. Кстати, на улице такие красотки не встречаются, они как будто живут все вместе на какой-то музыкальной горе и не спускаются к простым смертным.
- У нас красивые женщины только в телевизоре, - смеется Маха.
Открыв рты, мы просматриваем горячую десятку. С каждым годом прогресс все заметнее, усатые мужики все меньше горланят посреди поля, прижимая руки к своему большому сердцу, теперь клипы пестрят маленькими историями, появились стиль и модные прически. Новая песня «хай-хай» Nazan Oncel превосходит все ожидания, ее клип снят в мексиканском стиле под «Фриду». Умная, восточная и одинокая женщина на фоне песочной стены, огромный красный цветок сидит в ее черных волосах. Назан сама сочиняет тексты, и на подпевках у нее сам Таркан.
О н и быстро набираются опыта, и их стремительность пугает. Голоса и таланты у них в избытке, и обертка уже не хуже. Если смотреть только телевизор, и х идея войти в Европу не покажется такой уж сумасшедшей.
У Махи странно блестят глаза:
- Знаешь, что такое can - джан?
- Конечно. Душа!
- Я сегодня слушал новости. Канцлер Германии сказал, что вдохнет в Европу душу!
- Шредер? Ну и что?
- А то, что эта душа вдохнется, когда Турция войдет в Европу! Значит, все уверены, что душа – это мы! Anladin mi?
Маха горд. У него несколько родственников живет в Германии, сестра и ее муж, они врачи. Маха смог бы их часто навещать.
- А жить там не хочешь?
- Не знаю! У каждого есть Судьба. Если мне суждено жить там – уеду, а вообще мне и здесь неплохо.