Я почесала щеку.
— У меня, эм, плотный график.
— Еще вечеринки?
Я провела рукой по платью, ладонь вспотела.
— Это грубо.
— Но не неправильно. Кто ты?
Его глаза, словно два ствола пистолета, впились в мягкую плоть моего виска, угрожая нажать на курок.
За этими глазами таилась смерть. Интересно, что они видели, чтобы высосать из них душу?
— Я гость.
— Я бы помнил, если бы пригласил тебя.
— Я кое-чей плюс один.
— Назови этого человека.
Убьет ли это его, если он сдвинется с места?
Я назвала имя человека, который, как я догадывалась, должен был быть здесь.
— Пьер Туро.
Мой клиент. Очень богатый. Он владел ресторанами, торговыми центрами и целым парком среднеатлантических консерваторий.
Наверняка Зак пригласил его и его хорошенькую дочь-аспирантку Анамику.
На его шее вздулась жилка.
— Правда?
— Правда.
— Интересно. А его жена знает?
Черт.
— Я его племянница.
— Та, что из Франции?
— Д-да.
— Откуда ты во Франции?
Господи.
Он не должен был быть горячим и умным.
Опять же — ничего удивительного. Просто тревожно оказаться на стороне получателя смертельной дозы.
— Э-э… Да?
Он покачал головой, как будто я была не в себе.
— Ты не одна из нас, — заключил Зак, засунув руки в карманы брюк, челюсть была тверже гранита, окружавшего нас.
Черт.
Да пошел ты.
— Откуда ты знаешь?
— Во-первых, на тебе ночная рубашка.
Двойное дерьмо.
Это было единственное платье Регины, на котором не было ни перьев, ни кожи, ни других частей мертвых животных. Надо было догадаться, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Я не знаю, о чем ты говоришь. — Я подняла подбородок и отступила на шаг, пальцами ощупывая окружающее пространство в поисках оружия. Сколько тюремных сроков я получу, если ударю его одним из этих вызывающих сон учебников по финансам, которые он, возможно, не успел закончить? — Можно не любить мое платье, но не надо его оскорблять. Я же не говорю тебе, что в этом смокинге ты похож на пингвина.
Он направился ко мне, стоически и неумолимо.
— Брось это, маленький осьминог. На тебе дырявые кроссовки.
Маленький осьминог?
Что?
— Они удобные. Никогда не знаешь, когда нужно будет бежать.
Еще один шаг назад.
— Сейчас самое время. — Он остановился в десяти дюймах от меня. Достаточно близко, чтобы быть пугающим, но достаточно далеко, чтобы не коснуться меня. — Я даже дам тебе фору, раз уж ты такая легкая добыча.
Он недооценивал меня.
Обычно мне нравилось доказывать людям, что они ошибаются. Но с Заком Саном я засомневалась в своих силах. Как физически, так и интеллектуально.
Я вытянула шею, чтобы посмотреть ему в глаза. При росте 180 сантиметров я не часто доминировала над мужчинами, но Зак заставил меня почувствовать себя миниатюрной. Как нежное подростковое сердце.
Он был стройным, высоким и мускулистым. Он был пропорционален, как римская скульптура.
Все в его лице было божественно. Дуги его густых бровей. Его бездонные глаза — такие темные, что я не могла понять, где заканчиваются зрачки и начинается радужка. Подушечки губ, нарисованные вручную, за которые любая женщина умерла бы, чтобы назвать их своими.
Все это было заключено в квадратную челюсть с такими высокими скулами, что он выглядел получеловеком, полудемоном. Коллекционер, который сам был произведением искусства.
— Слушай… — Я ударилась спиной о дверь. Я инстинктивно схватилась за ручку, впиваясь в поясницу.
Кулон за его спиной подмигнул мне.
Черт.
Мне нужно было как-то за ним вернуться. Пригласив меня вернуться, он преподнес мне подарок, упакованный в остро заточенные шипы и завернутый в ядовитый плющ. Но, тем не менее, подарок.
Жаль, что я не доверяю никому из нас открыть его.
Я подняла одну ладонь.
— Я могу объяснить.
Еще один последний шаг, и он полностью загнал меня в угол.
Его тело прижало меня к двери, не совсем касаясь моего, но достаточно близко, чтобы невидимые волоски на моих руках встали дыбом.
— Я от всей души в этом сомневаюсь.
— Ты не можешь ничего делать от всего сердца. У тебя нет сердца.
Не знаю, что заставило меня провоцировать его, но я не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. Только не с таким импульсом, как у меня за спиной. С электрическим разрядом в моих венах.
И, вне всякой логики, я не желала всеми фибрами своей гордости вырезать шрам на лице Закари Сана.
Его лицо оставалось неподвижным.