Я дышала через ноздри и пыталась регулировать дыхание. Я буквально задыхалась от его члена.
— Ты такая теплая, — ворковал он, и все мое сердце превратилось в лужицу слизи в животе. — Я хочу трахнуть твой рот так сильно, что ты больше никогда не сможешь его закрыть.
Я погладила его по яйцам, предупреждая, чтобы он прекратил свои грязные разговоры. Он застонал и откинул голову назад, продвигаясь все дальше. Теперь он был полностью в моем рту. Нам потребовалось время, чтобы привыкнуть к ситуации.
Он потрепал волосы на моем затылке.
— Можно мне кончить тебе в рот?
Я почувствовала, как он по капле вытекает в мое горло. Все его тело дрожало.
Я слабо кивнула, насколько это было возможно. Он начал двигаться, безжалостно трахая мой рот, держа меня за волосы.
Я уперлась одной рукой в пассажирскую дверь позади него, обезумев от желания. Свободной рукой я потянулась между ног, покручивая указательным пальцем свой клитор, пока сосала, покусывала и лизала его член, заполнявший мой рот.
Толчки Зака становились все более резкими, он крепче сжимал мои волосы, а я все сильнее теребила свой клитор.
— Я сейчас кончу, блядь, ведрами, — простонал Зак. — Мне нужно вырваться сейчас же.
Я неистово затрясла головой, отпустив дверь и сжимая в руке его яйца, и застонала, чувствуя, как кончаю. Я хотела, чтобы он кончил мне в рот.
— Я не верующий человек, Фэрроу. — Зак зарылся обеими руками в мои волосы, слегка наклонив мою голову, чтобы посмотреть на него. — Но мне трудно поверить, что природа способна на такое радикальное совершенство, как ты.
Его сперма залила мне рот.
Я захлебнулась густой, горячей жидкостью. Она прилипла к стенкам моего горла, как мед.
Он поднял меня на ноги, сам не удержавшись на ногах. Я с трудом стояла на ногах, колени словно затекли под тяжестью моей собственной кульминации.
Я находилась в состоянии эйфории, когда он поправил меня и схватил за затылок.
— Я хочу делать с тобой и для тебя грязные вещи. И начну я с этого.
Он впился в меня языком, выбивая из меня дыхание, и мой рот все еще был полон его спермы.
Она капала с уголков моих губ, пока мы целовались, кусались и причмокивали, стонали друг другу в рот. Она стекала по нашим подбородкам, прилипая к коже, как клей в ледяной ночи.
Мы запутались повсюду — в руках, пальцах, волосах, языках.
Я не могла остановить это крушение поезда, даже если бы захотела.
Этот темный, измученный мужчина заманил меня в ловушку своих чар, и я собиралась позволить ему использовать меня.
Только это были не чары.
Это была темная магия.
49
ЗАК
Ромео Коста:
И что? Вы помирились?
Олли:
Был ли секс в этом замешан?
Олли:
(А также: о ком мы говорим?)
Ромео Коста:
Домработница Hot Stuff появилась у моей двери прошлой ночью, промокшая, как брошенный котенок, и просила приюта.
Зак Сан:
У нас возникли легкие разногласия.
Зак Сан:
Мы все выяснили.
Олли:
Ты попросил вернуть тебе яйца?
Ромео Коста:
Не будь смешным, Оливер.
Зак Сан:
Спасибо, Ром.
Ромео Коста:
У него не хватит смелости обратиться с такой просьбой.
Зак Сан:
Вы оба умственно отсталые.
Олли:
Вранье. Я явно нахожусь на пике своего гормонального подросткового возраста.
Олли:
Наверное, где-то между тринадцатью и девятнадцатью.
Олли:
Я до сих пор не могу смириться с тем, что ты трахаешь помощницу.
Зак Сан:
Я до сих пор не могу смириться с тем, что ты дал женщине, которую буквально не знаешь, две из пяти своих карт Amex.
Ромео Коста:
ОПЯТЬ?
Олли:
Так и было.
Олли:
Три раза. Только сегодня. С фотографиями Фрэнки в Инстаграме.
Олли:
Она в Коста-Рике, греется на солнышке, носит крошечные бикини.
Олли:
Лучшие деньги, которые я когда-либо тратил.
Олли:
А как ты об этом узнал?
Зак Сан:
У Фэрроу есть рот.
Олли:
Она должна использовать его, чтобы больше сосать твой член и меньше говорить о моих делах.
Зак Сан:
Разве тебе не нужна работа, чтобы иметь "бизнес"?
Олли:
Откуда Фэрроу знает Фрэнки?
Ромео Коста:
Даллас и Фрэнки пригласили Фэрроу на празднование дня рождения.
Олли:
Ого. Хорошо.
Олли:
Не собираюсь притворяться, что меня не задело отсутствие просьб о том, чтобы я был стриптизером, выпрыгивающим из торта.
Зак Сан:
Последнее, что нужно твоей судимости, это то, что ты выпрыгиваешь из мест совершенно голый.