— Фэрроу. Я знаю, что ты там. — Ответа не последовало. Я прижал локоть к двери, раздувая ноздри. — Твоя машина припаркована у входа — там, где я должен парковаться, кстати, все мои полезные закуски были разграблены за ночь.
Наконец с другой стороны дерева послышался ее не терпящий возражений голос.
— Эти энергетические шарики с кешью — просто бомба. Тебе нужно купить их побольше.
Она говорила со своим фирменным нахальством, но я уловил что-то хрупкое. Даже грустное.
Мои плечи поднялись до самого неба.
— Осьми? — Я прокрутил в голове последние сорок восемь часов, перебирая воспоминания. — Я сделал что-то не так?
— Как ни странно, нет. Это не из-за тебя.
— Могу я открыть дверь?
— Я бы предпочла, чтобы ты не видел меня в таком виде.
— Какой?
— Уязвимой.
— Фэрроу. — Я закрыл глаза, переводя дыхание. — Я показал тебе самые темные, самые развратные стороны себя. Я обнажил перед тобой свою душу. Все, о чем я прошу, — это заглянуть в твою.
Мир накренился вокруг своей оси, пока я ждал ее ответа.
Наконец она сказала:
— Можешь войти.
Я толкнул дверь и шагнул внутрь, закрыв ее за собой. Натали скрывалась где-то в доме — возможно, и Констанс тоже, — и я чувствовал, что защищаю личное пространство Осьми.
Она лежала в постели, ее длинные ноги путались в атласных простынях, а лицо утопало в подушке.
На ней была лишь безразмерная толстовка, но она выглядела прекраснее, чем любая девушка, которую я когда-либо видел в бальном платье. Ее золотистые волосы рассыпались по наволочке, словно жидкие солнечные лучи.
При виде ее у меня в груди что-то сжалось.
Лучше бы это был сердечный приступ, Закари, — предупредил мамин голос в моей голове.
Я бросился к ее постели.
— Что случилось?
Я никогда не видел, чтобы она плакала или что-то близкое к этому. На самом деле, одна из причин, по которой эта женщина так привлекала меня, заключалась в том, что она была крепче вольфрама.
— Кто это с тобой сделал? — потребовал я.
Мои руки нашли ее спину и стали растирать ее взад-вперед, пока я сидел на краю матраса.
По-прежнему зарывшись лицом в подушку, она достала из-под груди телефон и бросила его в непосредственной близости от моей руки.
— Вот какие новости я прочитала утром.
На экране высветилась статья из New York Times, заголовок был выделен жирным шрифтом.
Фэрроу Баллантайн:
Вундеркинд, талантливая обманщица.
— Посмотри вкладку "Новости" под моим именем. — Шелк заглушил ее стон — не совсем крик, но признак очевидного страдания. — Только приготовь ведро на случай, если тебя стошнит.
Десятки скандальных заголовков пестрели на всех ведущих сайтах.
Фэрроу Баллантайн официально отстранена от Олимпиады за метательный матч.
Фехтовальщица Фэрроу Баллантайн проиграла намеренно — должна ли команда США дать ей еще один шанс?
Фэрроу Баллантайн "обманула" систему:
Репортаж.
Ничто в этих заголовках не удивило меня.
Я раскопал все это, прежде чем нанять ее.
Незадолго до возвращения в Штаты Фэрроу провела свой последний матч в Сеуле.
Маленькой мошеннице каким-то образом удалось сохранить это в тайне, уладив все внутри USA Fencing и Олимпийского комитета.
Я не знал, как ей это удалось.
У этой женщины было меньше связей, чем у телефона с предоплатой.
— Мое будущее как фехтовальщика закончено. Моя карьера кончена. — Она подвинулась, прижав подушку к груди. — Теперь я никогда не попаду на Олимпийские игры.
Я проверил ее щеку на предмет влажности.
Ничего.
Тем не менее, она захрипела, борясь с новой волной слез.
— Ты должна рассказать мне, что произошло, Осьми. С самого начала. — Я откинул ее волосы с лица, главным образом для того, чтобы прикоснуться к ней. — Думаешь, ты сможешь это сделать?
Она перевернулась на спину. Теперь я полностью видел ее лицо. Нос розовый, глаза налиты кровью, волосы в беспорядке.
Я сжал руки в кулаки, чтобы не сломать себе что-нибудь.
Фэрроу облизнула губы.
— Обещаешь не осуждать?
Кто нуждается в осуждении, так это я.
К моему ужасу, ты можешь поджечь весь мир, а я буду держать твои гребаные сережки и болеть за тебя в сторонке.
— Обещание мизинчиком.
Она приподнялась, прижавшись спиной к изголовью кровати, и посмотрела на меня.
Ее зубы впились в нижнюю губу.
— В последний день в Сеуле я сделала кое-что… плохое.
— Поподробнее.