Почти уверен, что тетя купила его в сувенирном магазине в аэропорту, когда уезжала из Шанхая.
— Ей понравится. — Папин палец завис над кулоном, двигаясь по краям, но не касаясь его. — Жаль, что мне пришлось лететь в Сиань в январе. Когда я узнал, что на аукцион в Вашингтоне добавили еще один кулон, его уже кто-то купил.
— Еще один? — На этот раз я нарисовал на стекле осьминога, лишь наполовину обратив внимание на проползающий мимо бурный Потомак. Еще несколько миль, и мы свернем на «Дорогу Темного Принца». — Разве это не снижает стоимость?
— Иногда. Но в данном случае подвески были сделаны как комплект "его-ее". Они принадлежали влюбленным во времена династии Сан.
Я оживился.
Наконец-то мы перешли к самому интересному.
— Что с ними случилось? Их обезглавили?
— Зак.
— О, точно. — Я огрызнулся, а затем провел пальцем по горлу. — В те времена они умирали от тысячи порезов. У них, наверное, были вырваны руки.
Отец помассировал виски, глядя на меня с легкой улыбкой.
— Ты закончил?
— Нет. Как ты думаешь, когда они отрезали людям носы без анестезии, они умирали сразу или истекали кровью?
Пробка рассосалась, и машина набрала скорость.
Наконец.
— Закари Сан, удивительно, что ты мой ребенок…
Раздался ревущий гудок, заглушивший его голос. Дождь. Весь мир.
Отец прервался, широко раскрыв глаза.
Машина резко вильнула в сторону, словно пытаясь избежать столкновения. Отец отшвырнул коробку и бросился на меня, обхватив руками мой торс и больно сжав.
Он прижал меня к сиденью. Ослепительная вспышка фар ослепила его лицо.
Бентли опрокинулся на бок, перевернувшись на крышу. Мы приземлились вверх тормашками.
Он все еще был на мне.
Все еще прикрывая меня.
Все произошло быстро.
Громкий, пронзительный звон.
Затем боль.
Полная, абсолютная боль.
Везде и нигде одновременно.
Я одновременно оцепенел и мучился.
Я быстро моргал, как будто это могло помочь мне увидеть или даже услышать.
— Ты в порядке, Закари. Ты в порядке. — Он произнес эти слова губами, его лицо было менее чем в дюйме от моего.
Все его тело дрожало.
Его глаза опустились между нами, и он закрыл их, сделав рваный вдох.
— Wo cao. (пер. Черт)
Мои глаза вспыхнули.
Он ругался.
Папа никогда не ругался.
На мою правую ногу упало что-то липкое и темное, исходящее от отца. Я стряхнул его.
Кровь.
Это была кровь.
Папина кровь.
А потом я увидел это.
Ландшафтные грабли пронзили его нутро. Он влетел в дверь.
Зазубренный край вонзился мне в живот, задев его. Я втянул живот, пытаясь одновременно дышать.
Я быстро моргнул, надеясь, что этот кошмар исчезнет. Отец появился в поле зрения, все его лицо было в крови, осколки стекла впивались в кожу, как шипы ежа.
Кровь была повсюду. Кровь стекала по его виску от шрама на лбу до подбородка. Его кровь — теплая, металлическая, вонючая, липкая — впиталась в мою одежду, кожу, волосы.
Я хотел снять его.
Я хотел кричать.
Его губы снова зашевелились, но на этот раз я не смог ничего разобрать из-за звона в ушах.
Я не слышу тебя, — пробормотал я. Скажи это еще раз.
Я попытался пошевелиться, дотронуться до его лба, остановить кровотечение, но он был слишком тяжелым, и мне пришлось втянуть живот, чтобы грабли не разрезали меня.
Красный мешочек.
Я потянулся к нему, вытянув руку так далеко, как только мог. Грабли проделали крошечную дырочку в моей коже, но я успел схватить мешок и перевернул его вверх дном.
Нож.
Я обхватил его рукоятку и попытался отрезать ремень безопасности. Он рвался в стороны, но без толку.
Я все еще не мог пошевелиться.
Генри, — попытался я выкрикнуть имя нашего водителя.
Никакого ответа.
Оглянувшись через правое плечо, я обнаружил, что лоб Генри прижат к сдувшейся подушке безопасности, создавая постоянный пронзительный звон клаксона.
Я знал, что он мертв, даже не видя крови. Он был похож на безжизненную марионетку, его зрачки были черными и плоскими.
Губы отца снова зашевелились. Его глаза умоляли меня слушать. Я хотел, очень хотел, но услышал только гудок.
Слеза упала с папиной щеки на мою.
Из моего горла вырвалось шипение, словно капля обожгла меня в том месте, где она упала.
Папа никогда не плакал.
Его губы двигались медленнее, а его тело все еще прикрывало мое. Защищая меня от всего, что происходит или уже произошло.