Особенно сейчас, когда Вера и ее дочери топят папину компанию на глубине, недоступной даже "Титанику".
Я понятия не имела, о чем он думал, разделяя собственность на клининговую компанию на четверых. Трое из нас не работали ни дня в своей жизни.
Дверь библиотеки вырисовывалась передо мной. Я вцепилась в ручку, ожидая, что она не сдвинется с места. Я потратила два месяца на то, чтобы научиться взламывать бесконечные замки с помощью набора, засунутого в лифчик.
Но дверь открылась без труда и без единого звука.
Хрустящий воздух овеял мою кожу, вызвав мурашки. Я пробралась внутрь, закрыла дверь и прижалась спиной к дереву, давая себе возможность хоть на мгновение унять сердцебиение.
Это не первый раз, когда я совершаю что-то, за что меня могут посадить в тюрьму. Но это был мой первый случай кражи у одного из самых могущественных людей в мире.
Я не сразу оценила кабинет Зака Сана, хотя никогда прежде не ступала на порог столь экстравагантного места. Не с кулоном, который маячил мне, как маяк. В той же стеклянной коробке из журнала Wired, рядом с идентичной копией.
Набор "его-ее".
Что ж, кажется, это подходит. Один из них — его, другой — мой.
Путаницы не будет.
У папиного кулона был один недостаток, который делал его уникально нашим. В детстве я сделала кулону "прическу". Нити болтались на дюйм короче, чем нужно.
Я пронеслась мимо стола, не обращая внимания на бумаги, которые с порывом ветра швырнуло на ковер.
Наконец-то — наконец-то — кончики моих пальцев коснулись толстого стекла.
Прямо над папиным кулоном.
— Прости, что так долго, — прошептала я, и слезы навернулись мне на глаза. — Он запер тебя в золотой клетке. Не волнуйся. Я вытащу тебя отсюда.
С тех пор как папа умер, я хранила его любимый кулон в тумбочке, чтобы прижимать к себе, когда просыпалась посреди ночи, скучая по нему.
Пока Вера не продала его, на замысловатых узелках все еще витал его запах. Готова поспорить, что к настоящему моменту этот запах уже испорчен клиническим существованием Зака.
Я все верну, папа.
Обещаю.
Задрав рваный подол бледно-голубого платья, я отцепила портативный стеклорез от пояса нижнего белья.
Лезвие щелкнуло, когда я размахнулась, пронзая угол стекла. В ушах зазвенело от сильных ударов, когда я начала вырезать круг вокруг маленького замка.
И тут я услышала его.
Достаточно громко, чтобы пронзить мое сердце.
— Что, по-твоему, ты делаешь?
Черт.
2
ФЭРРОУ
Холодный голос не соответствовал своему владельцу.
Я повернулась, нацепив на лицо пустую улыбку в стиле Регины. Такую, которая кричала: У меня нет ничего, кроме пыли и последней коллекции Chanel между ушами.
— О боже, это ты. Зак Сан. Давно хотела с тобой познакомиться.
Я была не против погладить мужское эго, если это означало, что они оставят меня в покое. Обычно они были простыми существами, которых легко отвлечь комплиментами.
К сожалению, мистер Сан выглядел таким же оттаявшим, как айсберг B-15.
— Я задал тебе вопрос. — Он шагнул вперед, его глаза превратились в темный вихрь, такой пустой, что я боялась провалиться в его яму. — Сейчас самое время ответить.
Не помогло и то, что его присутствие отвлекало меня. Он был высок, а его челюсть была так четко очерчена, что я могла бы точить о нее ножи. Его волосы и глаза чернее, чем кончик воронова крыла.
Он был одет в смокинг с фраком, волосы убраны на бок и зачесаны назад.
От него веяло силой, элегантностью и красотой. Харизма капала из него, как из расплавленного золота.
И все же он был слишком клиническим.
Слишком холодным.
Как безжизненная, пустынная планета.
Я видела его бесчисленное количество раз — сама того не подозревая — и никак не могла привыкнуть к его великолепию.
Его правая бровь приподнялась.
— У кошки есть язык?
Больше похоже на то, что я выделываюсь после того, как меня поймали.
— Я заблудилась, пытаясь найти картинную галерею. — Я поклонилась, глядя на него за занавесом тяжелых ресниц. — Мне так жаль. Я не смогла удержаться. Слухи идут впереди.
— Художественная галерея находится в гараже. — Зак потянулся к включателю и поставил регулятор яркости на самый высокий уровень. С потолка полился белый свет. — И если ты знаешь о ее существовании, то тебе также известно, что она строго запрещена. Кроме того, ты не любишь искусство.
Он сказал это с такой уверенностью, что у меня на мгновение перехватило дыхание.