В свободные часы мы ходили гулять; во время одной из таких прогулок, на Петербургской стороне, в конце одной из улиц, где образовался совсем сельский пейзаж, на лужайке мы увидели странную картину. На траве лежал какой-то гражданин — босой, а к большому пальцу его ноги был привязан длинной бечевкой петух, мирно прогуливавшийся и поклевывавший кругом, пока его патрон спал. От нашего присутствия и разговора человек проснулся и объяснил, что петух — его кормилец. У многих женщин есть куры, но нет петухов, и вот, за некоторую мзду, он позволяет ему позабавиться.
Иногда мы гуляли по ночам: нашим спутником бывал В. В. Каврайский — астроном, работавший в морском ведомстве, и вот однажды, взглянув на небо, он обнаружил новую звезду в созвездии Лебедя. Мы сейчас же отметили время наблюдения и сообщили по телефону в Пулково. На следующий день Каврайского на съезде поздравили, но он озабоченно говорил: «А я боюсь, боюсь, что мальчишка Дубяго в Казани уже успел ее найти раньше меня». И оказался прав: через час из Казани пришла телеграмма от Дубяго, который, действительно, сделал это открытие раньше, чем Каврайский. Но и тот радовался недолго: в Пулково пришла телеграмма из Америки, отправленная раньше наблюдений Дубяго и извещавшая об открытии звезды, с просьбой наблюдать ее в часы ночные для Пулково и дневные для Америки.
Наконец, настал последний день съезда с банкетом в Пулково. Нужно ли говорить, с каким почтением мы осматривали эту обсерваторию с ее реликвиями, анекдотами, традициями; с «кукушкой», где ночевали знаменитейшие астрономы всего мира, которые голодали (совместительство для них невозможно), но не покидали свою работу; с астрономическими огородами; с книгой «De revolutionibus orbium coelestium»[348], поля которой содержат собственноручные примечания Коперника. Атмосфера этого учреждения была единственной в своем роде. Для банкета пулковцы не пожалели усилий, и в то голодное время на столе оказались прекрасные вина, «мяса египетские», рыбы волжские со всем, что они могут дать, и настоящий шоколадный крем с замечательным кофе.
После банкета я простился с любезными хозяевами и коллегами по съезду и отбыл поскорее в Петроград, надеясь уехать в тот же день. Мои бумаги и мандаты были бесспорны, но заведующий билетным бюро отказал мне в праве выезда и сказал, что не может выдать билет без разрешения Петросовета. Что было делать? К счастью, как только я вышел за дверь, меня догнал его помощник и сказал: «Вернитесь через четверть часа. Его тут уже не будет, а я выдам вам билет». Так оно и вышло, и в этот же вечер я все-таки был в пути к Москве и к тебе. Не мог же я провести первую годовщину нашей свадьбы вдали от тебя.
По приезде нам пришлось подумать над двумя серьезными вопросами. Трамот надоел тебе до последней степени, и хотелось заняться другой, более интересной работой. Тебя тянуло к биологии, но мне казалось, что нужно, скорее, использовать те знания экономических наук, которые дал тебе Коммерческий институт. Преподавательский состав там был первоклассный, и наравне с ним могло быть поставлено только экономическое отделение Петроградского политехнического института. С другой стороны, после революции перед страной и советскими учеными встал ряд интереснейших экономических проблем, и мое мнение было, что тебе достаточно незначительной переподготовки, чтобы стать первоклассной научной деятельницей по экономике.
Я посоветовал тебе поступить на факультет общественных наук, и ты меня послушала. Тебе зачли все курсы и все экзамены, проделанные в Коммерческом институте. Но я еще не знал, а сама ты не учла, до какой степени тебе чуждо было образование, через которое провели тебя родители. С обычной добросовестностью и пунктуальностью ты ходила на лекции и практические занятия, но сердце твое к этому не лежало. И именно из-за добросовестности тебе пришлось прекратить занятия: университет был не топлен уже который год, и твой ревматизм возобновился в жесточайшей форме. К счастью, мы были уже не в маленькой комнате с маленькой печкой, а в кабинете Ивана Григорьевича, обогреваемом большой кирпичной печью.
Вопрос о прислуге разрешился для нас появлением Фени, вашей давней горничной. Она ушла от вас, замуж, но вот случилось так, что ее бросил муж, и Феня очутилась на мостовой, не зная, что делать. Ты устроила ее детей в ясли, а ей дала комнату при кухне. У этой женщины были колоссальные достоинства и таковые же недостатки, с которыми мне иногда трудно было мириться, но тебе всегда удавалось доказать, что все-таки лучше мы не найдем, и она работала у нас до самого нашего отъезда за границу.
348
«О вращениях небесных сфер» — основной труд Н. Коперника, опубликованный в 1543 г. в Нюрнберге.