Выбрать главу

 

Тело среагировало само. Не успев ничего сообразить, я прыгнула вниз и очутилась в надежных и крепких объятиях. Чуть подержав в руках, Ясон осторожно поставил меня на песок.

 

Мне снова захотелось выпить. Словно без слов уловив мое смятение, Ясон нашарил на земле бутылку и опустил ее мне в руки. Пить, сидя, всегда удобнее, и я опустилась на гальку.

 

Ясон сидел рядом, и молчал. Я передала ему бутылку, он отхлебнул и вернул обратно. Мы проделал то же самое еще два раза, прежде чем он заговорил:

 

- Твои братья хотят, чтобы я убрался отсюда.

 

Я только пожала плечами.

 

- Это ты их попросила, Мея?

 

Зачем подтверждать очевидное? Конечно, я.

 

- Они мои друзья, Мея, - в его голосе слышался сдержанный упрек. – Это было больно.

 

- Правда? Ну, тогда умножь на сто и ты получишь отдаленное представление о том, что чувствовала я, когда ты меня бросил.

 

Он опустил голову, отказываясь смотреть мне в глаза:

 

- Поверь, Медея, у меня не было другого выхода. Я должен был уехать.

 

- Тогда расскажи мне, что случилось той ночью. И тогда, может быть, я тебе поверю.

 

 

(6) Нереис – морской червь

(7) Рапан - моллюск

 

Глава 8

ГЛАВА 8

 

ЯСОН

 

Мы сидим на камне в полной темноте. Между нами кувшин вина. Медея пьет маленькими глотками, потому что боится опьянеть.

 

- Мне нельзя напиваться. Если не вернусь домой, папа запрет меня в доме до осени, понимаешь?

 

Конечно, я понимаю. Анастас Ангелис трясется над своей дочерью, как над золотым кладом. Впрочем, так оно и есть – Медея чистое золото. Вот только характер тяжелый. Но, опять же, потому что золотой.

 

- Я отнесу тебя на руках.

 

Вот тут она мне сразу верит, потому что я уже много раз носил ее и на руках и на закорках. С ее девяти лет, когда мы с Яшкой и Гришкой допоздна жарили макрель на костре, а она засыпала, привалившись мне под бок и накрытая нашими куртками.

 

Я всегда нес ее один, не доверяя братьям, потому что уже тогда она была только моей девочкой.

 

И все же мы оба чувствуем себя пьяными, хотя вина отпито совсем чуть-чуть. Может быть, поэтому, ни один из нас не понял, когда именно наши губы встретились над глиняным кувшином.

 

Просто в какой-то момент она отстраняется и закрывает рот ладонью.

 

- Никогда больше этого не делай.

 

А в меня словно вселяется шальной бес:

 

- Чего именно?

 

- Ну… не целуй меня.

 

Ей явно трудно выговорить это слово, и оттого мне становится еще веселее.

 

- Тебе не понравилось?

 

- Нет.

 

- Совсем-совсем? – Хмурюсь я.

 

Я уже целовался с девочками и даже со взрослыми женщинами, и им нравилось. Во всяком случае, они предлагали продолжать. Девочки пахли леденцами и мамиными взрослыми духами. С ними было неинтересно. Женщины пахли кремом для загара, потом и еще чем-то взрослым. И продолжение тоже было взрослым. Во всяком случае, я был им благодарен, потому что знал теперь, что делать, чтобы не напугать Медею.

 

- То есть, понравилось, - говорит она, - но это неправильно.

 

- Почему?

 

- Ну, - она пытается сообразить, а действительно, почему, - разве тебе больше не кого целовать?

 

- Неа, - отвечаю я, - мне нужна только ты.

 

Даже не прикасаясь к Медее, я чувствую, как она начинает дрожать. И уже не от страха.

 

- Папа…

 

- Убьет меня, если узнает.

 

Она удивлена:

 

- И что, ты совсем не боишься?

 

Боится ли дворняжка цепного пса, у которого пытается стянуть сахарную косточку? Она просто забывает о страхе.

 

- Нет.

 

- А братьев?

 

Братьям Ангелисам сейчас точно не до нас. Этим летом они по ночам лазают в окна к туристкам и на утренний лов являются прямо из чужих постелей, досуха выжатые умелыми и опытными руками.

 

- А братья делают то же, что и мы.

 

- А что такого мы сделали, - она пугается не на шутку, - это был всего один поцелуй.

 

- Это был первый поцелуй, - поправляю я, - потому что теперь я уже не смогу остановиться и буду целовать тебя всегда.

 

Я точно знаю, что для Медеи это был самый первый поцелуй в ее жизни, и сделаю все возможное, чтобы она захотела получить и второй и третий.

 

И когда я целую ее снова, то понимаю, что все кончено. Для меня. Потому что я действительно не смогу остановиться.