- Эээ, ты чего? Что делаешь?
- Я же сказал, что поддержу тебя.
Рубашку он даже не расстегивал, просто стянул через голову.
Ух ты. Даже в темноте я могла разглядеть, какое сильное и точеное у него тело. Он был все тем же бронзовым богом, только намного мощнее в груди и шире в плечах. И опаснее для меня.
- Ох, чуть не забыл. – Он быстро отвернулся и сбросил трусы. – Последний штрих.
Стоял, даже не думая прикрыться. И улыбался, блестя при свете луны ровными зубами и белками глаз. В метре от меня.
Доигрались, как говорится.
- Я иду купаться.
Сорвалась с места и с визгом влетела в теплую воду. Пробежала пару шагов, споткнулась и поплыла. Грести руками было лениво, я повернулась на спину и несколько раз толкнулась в воду ногами. И тут мне на живот шлепнулось что-то большое, но не слишком тяжелое, а под плечи горячей змеей проскользнула рука Ясона.
Это что, наша одежда?
- Держи крепче, а то пойдешь домой голая. И не урони в воду телефоны.
Хотелось повредничать и сказать, что идея так себе, не оригинальная. Пусть придумает что-нибудь новенькое. Но я вовремя прикусила язык – с Ясона станется, возьмет и придумает.
А если честно, все было просто замечательно. Я лежала в теплой воде, прижимая к груди кучку мокрых тряпок, и, чуть повернув голову, смотрела, как от наших тел расходятся по воде в стороны волны голубого света. Мы попали в рой морских светлячков.
Свечение моря – не такое уж редкое явление у берегов Тавриды, но сегодня я воспринимала его, как подарок богини. Ладно, пусть все будет так, как хочет Афродита, я не буду с ней спорить.
На пляж под моим домом выходили в полном молчании. Я смотрела, как светящиеся струйки воды стекают по телу Ясона, и только сейчас заметила висящий у него на груди предмет.
- Ясон, неужели ты сохранил его?
Не потерял, не подарил новой подружке, не спустил в унитаз, в конце концов. Он зажал в кулак своего сердоликового дельфина и кивнул мне:
- Ты тоже?
Со своим «обручальным» подарком на кожном шнурке я за годы свыклась настолько, что даже перестала замечать его, как и висящий рядом на цепочке образок Богородицы.
Ясон резко отвернулся и пошел вглубь пещеры к лодке. Я внезапно ощутила легкую дрожь и бегущие по мокрой коже мурашки. Вода, капавшая с мокрых волос, казалась холодной, как родниковая.
- Иди сюда, - тихо позвал Ясон, откинув в сторону парус. – Тебе надо обсохнуть и согреться.
Послушно, словно ребенок, я пошла вслед за ним и залезла в лодку.
- Ой, а ты куда? – Ясон перенес ногу через борт и уселся рядом. А потом и вовсе накрыл нас обоих парусом. – Мы так не договаривались.
- Да ладно тебе, Мея. Так согреемся быстрее. Не съем же я тебя.
А вот я уже чувствовала голод. Тот самый, который давила в себе долгими бессонными ночами.
- Дурацкая идея, - сказала я скорее себе, чем ему.
- Согласен. Ужасная.
Я всегда любила, когда Ясон Нафтис со мной соглашался. Наверное, именно поэтому я его и поцеловала. А он сразу положил ладони мне на спину и не позволил отстраниться. Навис надо мной, как тьма, готовая поглотить целиком.
- Отпусти, - я повела плечами, но в ответ услышала только:
- Помолчи, Мея. Мея… Медея.
Глава 9
ЯСОН
Перед рассветом стало чуть прохладнее, но солнце взошло и сразу начало пригревать. Первые его лучи подкрались к выходу из пещеры и растеклись на парусу, всю ночь служившему нам одеялом.
Медея беспокойно пошевелилась, откинула его в сторону и снова затихла, уткнувшись носом мне в шею.
Вчера ее губы беспомощно повторяли «отпусти», а руки мертвой хваткой вцепились мне в волосы и тянули к себе. Она была почти без сознания, когда я наконец ее отпустил.
Мы то ли спали, то ли плыли куда-то в нашей лодке, но время от времени приходили в себя и снова набрасывались друг на друга. А теперь она лежала в моих руках, такая тихая, и я наслаждался возможностью наконец-то разглядеть ее всю.
Волосы Медеи все так же вились непокорными завитками, но сильно отросли. Теперь они почти прикрывали поясницу. И прохладным ливнем струились по моей груди. Кожа отливала светлым золотом, как песок на дне ручья, и только две полоски – на груди и под животом – напоминали, какой фарфорово-белой она была на самом деле. И среди этой белизны сияло еще одно золото – небольшого треугольника.