Одеваться не стал. Морщась спросонья, бросил быстрый взгляд на часы и высунулся наружу. Невысокая фигура в чем-то темном отставила в сторону канистру из-под бензина и шагнула ко мне.
- Медея?
Она. В мокрой насквозь черной куртке, с прилипшими к щекам прядями светлых волос, выбившимися из-под капюшона.
- Что случилось?
Я втащил ее за руку в каюту и быстро закрыл дверь, перекрывая доступ потокам дождевой воды. Руки у нее были ледяные. Наверное, лицо тоже замерзло, потому что выговорить с первого раза у нее не получилось.
- А ну-ка, - я налил в железную кружку горячего чая из термоса, - выпей. Потом рассказывай.
- Братья не вернулись, - ее трясло то ли от холода, то ли от волнения. – Лодки нет, я проверила. – Черт, это она при таком ветре спускалась с горы? – Здесь их тоже не видели. Я ходила, спрашивала. – Значит, она еще и по берегу шлялась, когда буря с ног валит.
Я тоже «адиёт», как говорит тетя Песя, надо было еще два часа назад проверить, вернулись ли Ангелисы в бухту.
- Так, - я встал на колени, чтобы стянуть с нее кеды, затем джинсы, - позвони домой, скажи, что сидишь у меня на баркасе в тепле и сухости.
- Нет, - она вяло дернулась у меня в руках, - я лучше пойду. Надо их искать.
- Никуда ты не пойдешь.
Я уже снимал с нее куртку. Так и есть, совсем мокрая. Ощупал плечи Медеи. Ледяные. Без всяких церемоний отобрал у нее кружку, стянул через голову майку с длинными рукавами, снова вручил кружку.
Она была тихой и покорной. Послушной, как в детстве. Доверчивой. Подхватив ее под колени, пересадил ближе к стене и закутал в одеяло. Мокрую одежду развесил на электрическом обогревателе и даже успел про себя порадоваться, что разорился на мощный аккумулятор. Тепло и свет Медее на всю ночь были обеспечены.
- Не могу дозвониться, - тихо сказала она. – Нет связи.
- Не удивлюсь, если повалило вышку. Сиди здесь, грейся. Я схожу к твоим, потом поднимусь наверх, посмотрю, что там видно в открытом море. Постараюсь приходить каждые два часа. Не убегай. Обещаешь?
- Да.
Через два часа на скале над Белыми камнями уже сидел дежурный с сигнальной ракетницей и фаерами. Не доверяя маяку, на башне Чембало развели большой костер, а по рыбачьей пристани бродили злые листригоны в желтых дождевиках и клеенчатый зюйдвестках.
Я остановился рядом с Ваней Андруцаки, чтобы прикурить от его бычка. Курить при штормовом ветре – особое искусство, которым щеголяют листригоны. Правда, лишь на берегу.
- Есть новости?
- Как уе****, так и ни х**.
«Новостей нет», перевел я.
- Они хоть рацию взяли?
- Да какая там рация-х*****! Ушли с голой ж***ой, ***ять. Ни курток, ни х** не взяли. Два куска г****, Яшка-пи***** до Гришка- ху***.
А это, значит, «как неправильно и недальновидно поступили наши товарищи Янис и Георгиус.
- Снасти ставили на пеламиду (22)?
- А то.
Пару дней назад я выходил в море с братьями, и знал, где находится их участок – напротив Девичьей скалы. Если их не разбило о камни сразу, значит, они успели выгрести в море. А если у них проблемы с мотором, то их понесет течением – в этом месте оно шириной миль в пять – сначала в сторону Сарыча, а затем в открытое море. Сколько времени они продержатся, поочередно сменяя друг друга на веслах и одновременно вычерпывая воду?
Какие шансы у спасательной службы из Херсонеса найти этих двух обормотов без рации?
- А них хоть ракетница есть? – Спросил уже без всякой надежды.
- А х** его знает, - философски ответил Ваня.
Жесть-как-она-есть. Ясно было одно: на спасателей можно смело не рассчитывать.
И тут я уже не в первый раз мысленно поблагодарил отца за его заветную тетрадь – цены ей не было. Во всяком случае, я мог с точностью до пяти километров определить нынешнее местонахождение братьев Ангелисов. Ну, по крайней мере, надеялся на это.
- Вань, поможешь мне? - Не задавая лишний вопросов, тот бодро пошагал за мной. Возле баркаса, я попросил снова: – Подожди здесь минут пять.
Медея уже не спала и даже успела одеться. Я молча покачал головой в ответ на встревоженный взгляд. Нет, ничего не известно.
- Иди сейчас домой, Мея. Как только что-нибудь узнаем, вам сообщим первыми.
Больно было видеть, как она отвернулась, прикусив губу. И, конечно, домой идти она не собиралась. Половина листригонских женщин была здесь, на берегу. Остальные в церкви - молились Николаю Угоднику, Божьему помощнику. Я сам выучил эту молитву раньше, чем научился читать.