- Медея… Медея, просыпайся.
Все еще прижимая к себе не подаренный свитер, я села на постели и, сонно жмурясь, уставилась на маму.
- Что? Что случилось?
Она поспешила успокоить меня:
- Все хорошо. Вернулись. Ясон привез Яшку с Гришкой и даже лодку их на буксире притащил. Слава Богу!
- Слава Богу! – Я перекрестилась вслед за мамой. – Надо Тесея забрать.
- Уже сходила за ним. Сидит внизу, мультики смотрит. А братьев пока не жди. Они, как на берег ступили, так сразу всей ватагой завалились к Спиридону. Хоть мокрые и холодные – им все равно. И Ясон твой с ними, конечно. – Мама взяла у меня из рук свитер и тихо рассмеялась, сворачивая его. – Ты бы его видела. На причал сошел на полном ходу, словно с трамвая. Хотя и наши балбесы тоже фасон держали. Кругом все от счастья плачут, а эти делают вид, что ничего и не случилось, словно в лавку за папиросами сгоняли да обратно вернулись. Так что до утра будут в таверне песни орать и плясать. Отец сказать, что Яшку с Гришкой завтра побьет, а пока пусть отдыхают. Услышала Богородица наши молитвы. – Она ласково погладила меня по щеке теплой ладонью. - Все наши мужчины живы.
ЯСОН
Веки уже не то что слипались, они казались приклеенными друг к другу. Если учесть, что не спал я больше суток, да еще как следует промерз в море, кувшин подогретого красного, да еще с медом я позволить себе мог.
Как говорится, скупая мужская слеза дорогого стоит, а вот сопли уже значительно дешевле.
Братья Ангелисы уже спали валетом на широкой лавке у стены, чем бессовестно пользовались все присутствующие в таверне. Даже выстроилась очередь, желающая сфотографироваться с павшими героями. Мне же это больше напоминало окончание сафари и фиксацию удачной охоты белых масса (24) на львов.
Последним сдался Ваня Андруцаки. Когда на пороге таверны возникла его жена Степанида, большая молчаливая женщина, он внезапно обмяк и начал медленно оседать на пол. Степанида спокойно подхватила его под руку, закинула на закорки и двинулась к выходу. Со спины она была похожа на средних размеров гориллу с детенышем-переростком за плечами.
- Вот это женщина, - завистливо вздохнул кто-то рядом со мной.
- Да уж. – Согласился я.
Как ни странно, у меня еще хватило сил подняться на ноги при появлении Анастаса Ангелиса. Мы даже пожали друг другу руки. Затем вдруг отец Медеи и ее братья куда-то исчезли, а я обнаружил себя сидящим в на своей койке в каюте на своем баркасе.
От подушки вкусно пахло Меей, ее волосами и кожей. Я уткнулся носом в белую наволочку, закрыл глаза и пропал.
*
Проспал я, вероятно, часов двадцать, не меньше. Мышцы, конечно, болели, и шея затекла. Мокрая одежда на полу высохла и затвердела в непонятную скульптуру, но за круглым окошком умирал фиолетовый закат, шуршали волны и не было слышно ни единого человеческого голоса.
Я был дома. Мы все вернулись. Все было хорошо.
Подняться на ноги меня заставил только недостаток кофеина в организме и сосущая пустота в области желудка. Коричневая пенка в кофейнике начала вспухать вместе с первым стуком в дверь. Ждать второго я не стал:
- Иду.
На пороге стояла Медея, и у меня враз пересохло в горле. Не способный что-либо сказать, я посторонился и пропустил ее внутрь.
Как считала тетя Песя, настоящий мужик, закрыв за собой дверь, тут же должен начать приставать. Так я и сделал. И чуть не задохнулся от счастья, когда губы Медеи чуть приоткрылись мне навстречу.
- Кофе хочешь?
Я уже нес ее к постели.
- Я поужинала.
- Тебя искать не будут?
- Мама знает, где я.
Мои руки уже торопливо шарили по ее телу, сражаясь с кнопкой и молнией на джинсах.
- А отец?
- А с отцом будешь сам разговаривать, если захочешь.
Конечно, захочу! Но потом, позже. Только не сейчас.
Уже откуда-то из горячей темноты до меня долетело:
- Ясон, я хочу сейчас.
Нет, моя красавица. Я не стану торопиться. Я ждал восемь чертовых лет, и если ты думаешь, что я не захочу как следует попробовать тебя на вкус, то сильно ошибаешься.
Сладкая, как мед. Терпкая, как вино. Моя Медея.
*
- Мне пора идти.
Страшно было представить, что эти теплые руки на моей шее сейчас разомкнутся, а дыхание, которое щекочет щеку, без следа растворится в воздухе. Я крепче притиснул к себе еще сонную Медею.