- Куда ты?
- Домой. – Я обиженно засопел, и она закатила глаза. – Я не могу здесь остаться.
- Очень даже можешь.
Я чуть не сказал, что она может остаться здесь навсегда. Здесь, со мной, в этой постели на всю оставшуюся нашу жизнь. Или хотя бы на восемь лет, пока мы не наверстаем упущенное.
Тогда можно будет и встать. Чтобы поесть или еще зачем-нибудь.
Медея не стала спорить, просто поцеловала меня в кончик носа и улыбнулась:
- Я не могу. Ты сам знаешь, почему.
Правильно, я знал. Эта причина, самая важная из всех возможных, ждала свою маму дома.
- Тесей уже знает, что ты его отец.
- Ты сказала? – У меня дыхание перехватило.
- Не успела, если честно, - Медея смущенно взглянула на меня сквозь золотые волосы. – Об этом уже весь город гудит. Так что, готовься, папаша.
Папаша – это звучит гордо. Я самодовольно ухмыльнулся, наблюдая, как моя женщина шарит по постели в поисках своего белья.
- Отвернись, бесстыжий.
- Не могу, Медея. Не прячься. Дай посмотреть. Много я чего красивого в жизни видел?
Она русалочьим движением откинула волосы назад и завела руки за спину, чтобы застегнуть лифчик:
- Нравится?
- Очень.
- А так? – Повернувшись ко мне спиной, она, не сгибая ног, наклонилась за джинсами.
- Ыыыы!
Я вцепился руками в край койки. Мой член уже вовсю намекал на камбэк. Медея просто не понимала, что играет с огнем.
Внезапный стук в дверь заставил ее одеться со скоростью солдата, поднятого по тревоге. Стиснув зубы, чтобы не выругаться, я вынул из-под койки чистые джинсы, натянул их на голое тело и двинулся к двери.
- Подожди, я быстро разберусь.
Застегиваться не стал – пусть незваные гости поймут, что им здесь не рады.
- Витаю.
Здоровеньки булы, блять! За дверью стояла Оксана во всей красе – свежепокрашенная в жгучую брюнетку и с остро заточенным белозубым оскалом. И с чемоданом на колесиках. Волосы Оксаны были гладко зализаны назад, словно ей на голову срыгнул динозавр, а из ушей свисали хрустальные люстры.
- Ты что здесь делаешь?
- Тебе виришила провидати. Ти ж у нас тепер герой. Ось хочу подивитися, - ее глаза остановились на Медее и хищно расширились, - чем герои писля подвигив займаються.
Я заступил ей дорогу, но меня толкнули с такой силой, что невольно пришлось отодвинуться.
- Оксана, тебе здесь делать нечего. Уходи.
- А, може, я не хочу йти. Може, я хочу поговорити с цей подлюкой. Чому вона по чужим чоловикам повзаэ, як анаконда?
Слово – не воробей, но нагадить может. А Оксана, надо признать, была мастером художественного слова. Я отлетел в одну сторону, Оксана в другую. Медея быстро шла к двери. По дороге она еще успела пнуть какой-то валявшийся на полу сверток.
- Медея! Подожди.
- Отстань, - она вырвала руку. – Разберись сначала со своим гаремом, падишах хренов!
Дверь каюты грохнула с такой силой, что на плите жалобно звякнул забытый кофейник.
- Скатертиною дорога! – Успела пустить Оксана в удаляющуюся спину, и мое желание придушить ее на месте выросло многократно.
Я взял ее за локоть, одновременно разворачивая к себе и удерживая от попытки прыгнуть ко мне на шею.
- Ты зачем приперлась?
- Я твоя жинка! Маю право.
Может, меня бы и смутило это праведное возмущение, если бы не…
- А Боцман с Толиком знают, что ты моя жинка?
- Яки Боцман з Толиком?
Я нагло ухмыльнулся и ждал ответа. Оксана, вероятно, досчитала до десяти и сдалась. А потом и раскололась.
Одним словом, мелкий бандюган Боцман, посещавший ее по вторникам и средам, неизвестно каким образом перепутал свои дни и познакомился с околоточным жандармом Толиком (суббота-воскресенье) прямо у Оксаны на квартире.
Как настоящие мужчины, они сначала подрались и в щепки разнесли ее уютное гнездышко. Затем, будучи ребятами компанейскими и по-своему душевными, пошли в ближайшую наливайку выпить, где и пришли к выводу, что все женщины су… пардон, коварные обманщицы.
Для Оксаны эта история закончилась бы малой кровью, не вспомни Боцман с Толиком, что они прежде всего люди деловые, и совершили непростительную для бизнесменов ошибку, крышуя мелкий Оксанин бизнес совершенно бесплатно. Ее кафе «Три пескаря» обложили двойным налогом, после чего лавочку пришлось закрыть.