Палач, искусно топором играя,
Насвистывал весѐленький мотив,
Стоял в разгаре день, толпа гудела,
Шумел от нетерпения пѐстрый люд,
Им, собственно, и не было и дела,
Кому сегодня голову снесут,
Им всѐ равно, кто возлежит на плахе,
Их жизнь уже разменяна сполна,
Проиграны последние рубахи,
Им подавай лишь зрелищ да вина.
Глашатай развернул приказ с печатью,
И на всю площадь громко прокричал:
- Предать монаха дерзкого проклятью,
За то, что тайно он людей венчал!
В закатном небе лезвие сверкает,
Монах его с улыбкою встречал...
...И лишь любовь одна не умирает!
Он на последок громко прокричал...
И в этот день его мы вспоминаем
С любовью и улыбкой, как один.
И до сих пор сердца соединяет
Влюблѐнных покровитель Валентин!
63
Небо.
Небо как небо... Цвета заката
Низко висят облака.
Словно художник раскрасил когда-то
Их черно-белый плакат.
Словно добавил в унылую серость
Красок палитру сполна.
И облака стали мягче мохера,
Словно как в море волна.
Вот бы раскрасить праздничным цветом
Неба убогую грусть,
Выкрасить звѐзды, расцветить кометы,
Будут они краше пусть!
Ближе к нам станут другие планеты,
И среди всей пустоты -
Небо как небо, тѐплого цвета,
Как на лужайке цветы.
64
Герострату...
Я храмов не сжигал, как Герострат,
Христа не предавал за горсть монет.
Стоять придѐтся всем у Божьих врат,
И за деяния свои держать ответ.
Иной прославлен, как герой, в веках,
А про других и не напишут строчки.
Дела, поступки, совесть или страх
Всѐ вместе в нас, и всѐ поодиночке.
Пусть каждым движет собственный мотив,
Свои при этом мысли и сомненья.
Идти вперѐд, толпе всей супротив
Не каждый в своѐм может поколении.
Кто духом слаб - тот может и предать,
И факел в руки взять в лучах заката...
Ведь храмы Артемиды поджигать
Подвластно лишь безумцу Герострату.
65
О, Шанз-Элизе...
Снова пишу. А надо ли?
Молча смотрю с балкона.
Ставлю кассету Аманды Лир
В чрево магнитофона.
Дека закрыта, в розетке шнур,
Замер ночной балкон.
Где-то в Марселе Шарль Азнавур
Тихо поѐт шансон.
И вдалеке от столичных сцен,
В таверне, без импресарио,
Пел баритоном своим Дассен
Снова с улыбкой Salut...
А на Монмартре по утру
Смотришь на милых дам,
И слышишь, как с хрипотцой Гару
Затягивает "Notre Dame".
А вот в зоопарке стоит жираф,
Он словно насмешка Творца.
И быстрою птичкой Эдит Пиаф
Нам покоряла сердца.
Нынешний мир не радует глаз,
Много людей, много слов.
Сегодня с успехом Патрисия Касс
Модно поѐт про любовь...
66
Памяти Николо Паганини.
Пронзительно, до одури, до крика,
Взахлѐб, навзрыд, до глубины души
Играл Скрипач, и пела его скрипка.
Он брал аккорды, словно жить спешил.
И рвались струны, с болью и печалью
Мелькал смычок, подобно мотыльку.
Мелодия, укрывшись нот вуалью,
Была подвластна только лишь смычку.
И канифоль уже не помогала,
Душа была распахнутым окном,
Играл Скрипач и скрипка тосковала
О светлом, о далѐком и родном...
И свет свечей, торжественно-печальный
Дрожал на струнах, высветляя их.
А струны, как в истоме отвечали,
Рыдала скрипка, словно за двоих.
Последним взмахом, оборвав все струны,
Аккордом страстным вызвал он грозу,
Со сцены, поклонившись девам юным
Ушѐл, смахнув украдкою слезу.
Когда в футляр, ободранный и ветхий,
Ложилась скрипка, рядом лѐг смычок,
За печкою, как будто на разведке
Мелодию свою завѐл сверчок.
Скрипач с улыбкой, стоившей усилья,
Сверчку удачи тихо пожелал...
И по дороге, шаг мешая с пылью,
Навстречу утру быстро зашагал.
67
Судьбы плетѐтся полотно...
Плетѐтся тоненькая нить,
И луч луны лѐг на обои...
А нам, увы, не изменить,
Что предначертано судьбою.
Запущен ткацкий стан давно,
Скрипят катушки, валик стонет,