5
Цинковые гробы.
Затяжкою сырой на стынущих губах
Мелькает огонѐк промокшей сигареты.
Везут ребят домой. Но в цинковых гробах,
А сверху их лежат поблѐкшие портреты.
А дома мама ждѐт письма издалека,
Сестрѐнка каждый день глядит в почтовый ящик.
Не кушает, не пьѐт, грызѐт еѐ тоска,
И сердце тянет вдаль, на юг, к судьбе манящей.
А прапорщик седой ругается во тьме,
И сигарет огонь погас в полночном небе.
Не видя никого, он плачет в тишине,
Солѐный привкус слѐз не чувствуя на хлебе,
Который он жуѐт под перестук колѐс.
И катится вагон домой, к земле родимой.
Почѐтный караул тут не жалеет слѐз,
Везѐт он к матерям в гробах детей любимых.
Затяжкою сырой мелькает огонѐк,
Болит душа и грудь от огнестрельных ран.
Бежит домой состав, на северо-восток,
А где-то вдалеке лежит страна - Афган.
6
Чиновникам.
- О каких там льготах? Вы о чѐм?
- Мы же вас туда не посылали!
Те слова чиновника бичом
По "афганцам" крепко ударяли.
Души их изранены войной,
Словно не затянутые раны.
Головы покрыты сединой
У двадцатилетних ветеранов.
- Ты не верь, не бойся, не проси,
Три простые истины солдата.
Так уж повелось в святой Руси,
Что они ни в чѐм не виноваты.
Мы не верим, что идѐт война,
Не боимся пули АКМ,
У тебя, Великая страна
Мы не просим ничего взамен.
Мы свой долг отдали до конца,
Вышли с честью из того горнила.
Так за что ж чинушу-подлеца
Эта жизнь так отблагодарила?
Кабинет просторный, крепкий стол,
Кожаное кресло, чай с лимоном...
Расскажи нам, Господи, за что
Власть даѐшь ты этим мудозвонам?
О какой морали? Вы о чѐм?
Это не проигранная битва.
Жертвой станет кто, кто палачом,
Станет веной кто, кто будет бритвой?
Знаем, сочтены быть может дни,
Но не хороните нас, как прежде.
Лишь до срока в сердце сохрани
И любовь, и веру, и надежду!
7
Друзьям – афганцам.
Я не верю, что нас разделяют с тобой километры,
И как-будто расстались с тобою мы после атаки.
На Саланге всѐ так же весной дуют свежие ветры,
Расцветает «зелѐнка», в лугах распускаются маки…
Нет с тобою там нас – мы ушли, мы вернулись до дома.
Выполняя приказ, поразъехались в разные страны.
Иногда просыпаюсь я ночью с раскатами дальнего грома,
На погоду болят на душе незажившие раны.
Но я знаю – когда-нибудь встретимся вскоре.
Это память Афгана с тобой нас навек породнила,
Километры с тобой разделяют нас – это не горе,
Свято верю, что дружба в сердцах не остыла.
Буду помнить, как хлеба кусок мы с тобою делили,
И последнюю фляжку с водою друг другу совали.
Двадцать пять без войны лет мы как-то прожили,
Было всяко, но только друзей мы не забывали.
И пускай будет трудно - ты лишь позвони, мы приедем.
И подставим плечо, заслоняя собой от беды.
Разделяют с тобой километры, но мы же соседи,
И граница меж нами всего лишь полоска воды.
8
***
Я не был в Чечне - мне хватило Афгана,
Но часто, в ночной городской тишине
Мне площадь Минутка, как гнойная рана,
Всѐ снится и снится в одном страшном сне.
Мне снится, как «чехи» стреляют по нашим,
Ещѐ неокрепшим, российским парням.
Серѐжи и Юры, Алѐши и Саши -
Вы вряд ли вернѐтесь к своим матерям.
Над площадью реет зелѐное знамя
И волка на знамени хищный оскал...
Горят БТРы, их чѐрное пламя
И жирную копоть я тоже видал,
Когда на Саланге горели колонны,
И как лейтенант всех по «матери» крыл,
Я был там тогда салажонком зелѐным.
Я не был в Чечне, я в Афгане служил.
***
Уж двадцать лет, как нет войны,
Но мы еѐ не позабыли.
Не на осколках тишины,
Не в грохоте автомобиля.
Ведь был февраль, была граница,
Был вывод наших войск оттуда.
Такое не должно забыться,
Оно преследует повсюду.
Оно в душе у нас болит,
Горит и ноет, словно рана
Лекарством, водкой не залить
Нам пламени Афганистана.
Зачем всѐ было - вот вопрос,
Ответ куда-то затерялся…
Поднимем молча третий тост
За тех, кто там навек остался.
9
Памяти Алексея Свирчевского