Я искал как раз такой квартал, где живут недавние иммигранты или местные, у которых никогда не будет денег, чтобы перебраться поближе к центру. Пестрый люд, среди которого я мог бы затеряться, оставаясь у всех на виду.
Не говоря уже о том, что гостиница, где я живу, всего в трех остановках на метро от конторы единственного человека, который, наверное, может мне помочь, кроме, конечно, вас, господин судья. Потому-то я здесь и оказался. Меня словно осенило. Я ехал тогда на мотоцикле, только что пересек границу, и вдруг перед глазами у меня возник образ рыжего паренька, сидящего у экрана компьютера с застывшим, вдохновенным взором, руки его неприметно касаются клавиш — это другой Мирко Гуиди, светлая сторона Силы, по крайней мере так мне казалось. Я мгновенно решил, что найду убежище в этом городе и свяжусь с ним: если и существует кто-то, способный выяснить, откуда взялся погубивший меня вирус, так это он.
С рыжим пареньком мы познакомились во время воркшопа. Проходила презентация новой системы защиты американской фирмы, выпускающей софты. Европейский филиал кинул клич и собрал лучших специалистов в нашей области — журналистов, преподавателей, а по сути бывших хакеров. Бросили вызов: двадцать тысяч долларов наличными тому, кто первым сумеет взломать систему, срок — три часа. Информационная защита — это всегда дело времени, не существует совершенно неуязвимых устройств, речь идет лишь о том, чтобы атака продлилась как можно дольше и можно было успеть понять, что происходит.
Срок — три часа, рыжий уложился в тридцать минут. Американцы порядком разозлились, премиальные деньги ему почти швырнули в лицо, даже не спросив, кто он, потом собрали свои транспаранты, флажки, компьютеры и убрались восвояси. Народ тут же отхлынул от павильона, а рыжий паренек все сидел, будто впал в прострацию. Уповая на бейджик «Professional», прицепленный на лацкан пиджака, я подошел к нему и пригласил чего-нибудь выпить, подумав, что такое знакомство будет полезно для моей фирмы. Мы стали иногда обмениваться мейлами и поговаривать о возможности открыть во Франции представительство «Титано Информатики», а что случилось потом, вы знаете сами…
Обзаведясь жильем, я первым делом решил убедиться, находится ли еще фирма, где работал рыжий паренек, по прежнему адресу.
Дул теплый ветер, достаточно сильный, чтобы гонять вдоль тротуаров бумажки из сточных канав, но скорее приятный и душистый. И несмотря на ветер, повсюду царили тишина и покой, неотделимые от этого часа, когда запираются двери последних магазинов. Я развернул купленную днем карту и зашагал по улочкам, пока не вышел на широкий тенистый бульвар, который вел из моего квартала к деловой части города. Поднимая глаза, за редкими освещенными окнами я видел комнаты с высоченными потолками, книжные шкафы во всю стену, старинную мебель. Не прошло и получаса, как я оказался у цели. Расстояние, если считать в метрах, небольшое, но если перевести в евро за квадратный метр — колоссальное. Дома XIX века, выстроившиеся вдоль бульвара, щеголяли лакированными дверями, сбоку сверкали ряды латунных табличек. На одной из них я обнаружил название нужной мне фирмы и остановился в раздумье. Вдруг из проходной высунулась немолодая тетка:
— Кого-нибудь ищете?
— Нет, спасибо. Хотел только убедиться, здесь ли контора, где у меня на завтра назначена встреча, а то у этой фирмы два офиса и…
— Нашли? — не отставала консьержка.
— Вроде да, но на всякий случай хотелось бы кое-что у вас уточнить.
— Да, пожалуйста.
— Вы не помните, работает здесь молодой человек лет двадцати семи, рыжий такой, в очках…
— Месье Патрик. Фамилию не знаю, но по описанию подходит только месье Патрик.
— Да, он самый. Значит, здесь нужное здание. Спасибо за все. Тогда до завтра.
— Учтите, завтра суббота. Вы точно помните, встреча назначена на завтра?
— Вы правы, пожалуй, стоит заглянуть в записную книжку.
Тетка вернулась к себе, готовая к новому нападению. Я пошел обратно.
Когда я сворачивал на одну из улочек метрах в пятидесяти от гостиницы, догадка, возникшая у меня с самого начала, подтвердилась: на углах, переговариваясь, парочками стояли дамы в том возрасте, когда стоит получше прикрываться и поменьше краситься. Улица старых проституток с оплывшими бедрами, дряблой грудью и материнским сердцем. Значит, я все-таки правильно выбрал себе прибежище. Кварталы, где обитают молодые проститутки, опасны: стычки сутенеров, драки, полицейские облавы, но там, где живут старые потаскухи, все тихо и мирно. Шлюхи от пятидесяти и старше — это достопримечательность, они никому не интересны, кроме старинных клиентов: у них больше нет сутенера, если только они не успели выйти за него замуж, и полиция избегает мешать их работе, равно как и трудам их присных.
Я вошел в бар, который в моей гостинице одновременно служил холлом и приемной. Телевизор показывал спортивный канал, по нему передавали футбольный матч. Я узнал форму игроков «Олимпик Марсилья», но так и не понял, с кем они играли. Сидя за столиками или облокотясь на стойку, клиенты — человек десять, не больше — смотрели матч без особого азарта, ни за кого не болея, но громко обсуждая игру того или иного футболиста.
Месье Арман вышел из-за стойки и направился ко мне, пока я усаживался рядом с витриной.
— Извините, сейчас кухня уже закрыта.
— Ничего, — отвечал я. — У вас есть сандвичи?
— Сыр бри пойдет?
— Прекрасно.
— Положить сверху tapenade?
— А что это такое?
— Соус из черных оливок и каперсов.
— Ладно, давайте и tapenade.
— Что будете пить?
— Воск. Demi.
Он принес мне пол-литровую кружку светлого разливного пива, потом вернулся к стойке готовить сандвич.
ОМ в этот момент забила гол, и в баре поднялся крик, но негромкий, скорее крик восхищения, чем радости.
Наконец появился длинный багет с сыром бри и tapenade. Хозяин гостиницы поставил сандвич на стол, потом сел рядом и указал на висевший на стене снимок в рамке.
— Видите этого человека?
Черно-белая фотография запечатлела потное лицо певца на сцене. Рот открыт, черты искажены гримасой боли, словно петь стоило ему неимоверных усилий, как будто с голосом уходила вся его энергия.
— Вот этот человек, — продолжал хозяин, — спас мне жизнь.
Я смотрел на другие фотографии, которыми была увешана практически вся стена. Снимки из разных концертных залов, но певец все тот же, и даже одет он, казалось, всегда одинаково — черный, а может, темно-серый пиджак застегнут на все три пуговицы, черный узкий галстук, белая рубашка с раскрытым воротом, по облику — начало шестидесятых.
Это выражение вечного ребенка, эти короткие черные волосы, зачесанные на пробор, глаза человека, погруженного в грустные мечты, — это лицо, одним словом, уже где-то присутствовало в моем сознании, но я не мог точно вспомнить где.
— Посмотрите, наверху, на большой фотографии, мы сняты вместе прямо здесь, в баре: как раз в тот вечер он меня спас.
Я кивнул. Неловко было спрашивать, кто он, этот человек, что стоит на снимке сорокалетней давности рядом с Арманом, ошалело улыбающимся и вытирающим руки заткнутым за пояс кухонным полотенцем.
К счастью, за одним столиком спросили четыре кальвадоса, и ему пришлось подняться.
— Эту историю я расскажу в другой раз, когда нам никто не будет мешать, — сказал он, уходя.
Я доел сандвич, допил пиво и поднялся в комнату, слегка кивнув месье Арману, хлопотавшему среди бутылок, чашек и стаканов.
В комнате я пошел к окну закрыть ставни и впервые встретился глазами со старым судьей. Он вглядывался в меня с интересом, как мне показалось, профессиональным, но, разумеется, это только плод моей фантазии, которую подстегивает сознание вины.