Он подобрал в начинающей неуловимо жухнуть, терять яркость траве колючий зеленый шарик каштана с меридианной прорезью лопнувшей от зрелости и соударения с землей кожуры, в которую выглядывал свежий блестящий шоколадно-коричневый плод.
— В одном из снов я встретил возле памятника «Прадеду — правнук» своего правнука. Молодой человек, глубоко задумавшийся, нес картину; когда он переложил ее из руки в руку, чтобы наклониться за каштаном, как я сейчас, я увидел, что он несет мой автопортрет, такой свежий, словно я только что его закончил, — может, то была копия? Правнук походил на меня не только манерами, ростом, чертами лица, способностью задуматься, словно полууснув, — но этой нашей фирменной мастью, такой смолью черных волос, которую не во всякой азиатской или индокитайской волости встретишь. Откуда взялась? Так боярский род Ртищевых по матушкиной линии от татарвы и пошел, прародитель Аслан-Мурза Челеби из Золотой Орды приехал, к Дмитрию Донскому на службу поступил.
— Как вы думаете, — спросил Могаевский, — правда ли, что своим розово-оранжевым цветом Михайловский замок обязан цвету перчатки, потерянной на балу фрейлиной, очаровавшей Павла? История в духе рыцарского романа.
— Павел Первый с детства играл в рыцарские романы. Думаю, правда. Играл в солдатики, в мальтийского кавалера. Построил замок неприступный с подъемным мостом. Какой замок? Времена сих строений за два века до начала строительства сего миновали. Дворцы строили, особняки, дело шло к доходным домам. Помните сумасшедшего немецкого баварского принца, строившего замок за замком, театральные, бутафорские, не для жизни? Снесли дворец, где Павел родился, отгрохали неприступный замок, вошли в него ночью преступники, заговорщики пьяной толпою, убили императора самым уголовным образом, да будет земля ему пухом.
Леман перекрестился, глядя на часовню западного фасада.
— Подождите, — сказал он, остановившись у ограды. — Где мы встретились на Фонтанке?
— Недалеко от дома Державина, возле сада « Буфф».
— В тех местах в осьмнадцатом столетии в глубине были не то что сады, а прямо-таки леса, и в чащобе лесной стоял дом Зубовых, где ночью собрались на пьянку заговорщики да и договорились, как будут императора убивать. Остатки тех лесов — сад «Буфф», Польский сад за домом Тарасова. Корни еще помнят пьяные возгласы будущих убийц. А теперь мы проходим мимо замка, где они свое злодеяние свершили.
Какую-то волну холода почувствовал Могаевский, идущую от стен Инженерного замка.
— О, да, — сказал Леман, — холодный дом, холодный, как склеп. Отстроив его и отчасти обставив, Павел устроил бал, чтобы очаровавшая его фрейлина могла потерять перчаточку; а замок был не протоплен, как свечи зажгли, поднялся в залах такой туман, что лица танцующих стали неузнаваемы без всяких масок, — просто еле видны. Эльсинор себе построил русский наш Гамлет, а прозвище сие пошло от того, что отца Павла, Петра Третьего, убил в Ропше один из фаворитов его любвеобильной маменьки. Кстати, отец намекал прилюдно, вот об этом Павел не знал, что настоящий его отец — еще один из сбродного молебна фаворитов; откуда, говаривал он, она этих детей берет? ведь мы с ней не спим. Вот только вместо призрака отца явился нашему русскому Гамлету призрак прадеда, Петра Первого, да еще возле только что поставленного Медного всадника, явился и произнес: «Бедный, бедный Павел». Я в Михайловском замке Николаевское училище окончил, странно, что ни один дух не встретился мне ни на одной из лестниц.
В военно-инженерном Николаевском училище учился некогда и родственник Лемана по материнской линии, Федор Достоевский, у них был общий пращур из Золотой Орды, родоначальник рода Ртищевых; фамилия писателя восходит к подаренному одному из Ртищевых имения Достоево. С двумя однокашниками, Тотлебеном и Григоровичем, Федор Михайлович дружил всю жизнь, Тотлебен просил царя о возвращении Достоевского с каторги.
Призраком Павла Первого пугали старшие младших, как это описано у Лескова, привидение убиенного играло на флажолете, светящуюся его фигуру видали прохожие в окнах, однако духовидца Лемана духи замка обошли. Хотя... хотя... не крались ли таемно тени бесов по дортуарам? и кто считал ступени лестниц в двенадцать часов по ночам?
Лестниц в замке было немерено, а над шпилем витали боровшиеся образы архангела и дракона.
Если сложить все здешние лестничные марши (парадные, черные, забежные, потайные, от всех выходов и входов), расположить их по вертикали — выйдет гора.