Донья Мерседес никогда не состояла ни в одной из политических партий. Она не помогала никому в достижении высоких государственных должностей. Она всегда считала, что доминиканские политики не сумели вывести общество — самый древний народ в Америке — на тот уровень, которого оно заслуживало. Всякий раз, путешествуя по Европе, она с болью сравнивала страны, где существовал сильный средний класс, способный менять правительства и влиять на государственную политику, со своей родиной, не занимавшей на международной арене подобающего ей места.
Женщина такого происхождения, претендующая на бесспорное родство с одной из самых влиятельных потомственных линий первых поселенцев, а главное, столь деятельная и цельная натура с полным основанием могла гордиться славным прошлым родной земли и потому хотела изменить будущее.
Вечер благоприятствовал встрече подобного уровня. Уважаемая ученая дама впервые принимала у себя столько почетных и знаменитых гостей.
— Дамы и господа, я хочу поблагодарить всех, кто сегодня почтил присутствием мой скромный дом, — начала донья Мерседес.
— Мы не менее польщены приглашением, — отозвался дон Рафаэль Гусман, выразив общее мнение всех пришедших.
— Возможно, нам следует отметить такое исключительное событие, — поднимая бокал вина, выступил Габриэль Редондо от лица своих друзей из академического круга.
События последних недель вызывали бурю эмоций у представительного собрания. В течение многих лет они упорно добивались цели, возможно, невыполнимой.
Великая страна, которая имеет право гордиться самым древним народом Нового Света неиндейского происхождения и первым западноевропейским поселением на новых землях, вступала наконец на новый путь. И этот путь должен привести ее к желаемому процветанию, которое общество давно заслужило.
Альтаграсиа пригласила Андреса Оливера к себе домой на ужин. Заодно и мать получала возможность познакомиться с человеком, оберегавшим ее дочь во время поездки. Испанским полицейским, не более и не менее.
Доминиканцы всегда отличались дружелюбием и гостеприимством, невзначай заметила Альтаграсиа, желая выразить признательность спутнику за приятную компанию и предупредительность, которую он выказывал в течение их путешествия по Европе.
— Ты ведь принимал меня у себя в Мадриде!
— Я был обязан. И к тому же делал это с удовольствием. Вы с Эдвином всегда мне нравились.
— Немаловажно, когда люди говорят на одном языке.
— Думаю, дело не только в этом. Доминиканцы — люди особенные. Как мы говорим, свои ребята. С вами приятно общаться, делиться радостями и увлечениями.
Ужин прошел в дружеской атмосфере. Донья Анна одобрила внешность и поведение человека, опекавшего ее дочь.
— Я не устаю молиться Мадонне де ла Альтаграсиа за то, что дочка не принимала участия в поисках затонувшего корабля! — восклицала донья Анна, молитвенно сложив руки. — Боже мой, я даже думать не хочу, что могло случиться с моей девочкой на том берегу!
— Да, вы правы, — соглашался испанец. — Мы не знали, что подобное произойдет, но риск, конечно, был. Лучше уж так.
— И этот молодой человек, Эдвин Таварес. Какая ужасная участь! Представляю, что переживают его родители. Несправедливый, незаслуженный конец.
— Мама, все позади, — прервала ее дочь.
— А вы уже закончили следствие? — живо спросила мать.
— Нет, дело кажется еще больше запутанным, чем раньше, — ответил Оливер. — Теперь мы движемся в ином направлении исходя из обстоятельств находки праха Колумба.
— Тогда я советую повидаться с моим приятелем. Мы с Самуэлем Пастраной учились вместе, а теперь его назначили президентом Доминиканской академии истории. Вам обязательно нужно к нему сходить. Историю нашей страны он знает как никто другой. И ему можно верить. Ручаюсь.
— Так мы и поступим, — успокоила ее дочь.
Они расположились выпить напоследок рома в патио дома, красиво оформленном в колониальном стиле.
Тропические растения и нарядные клумбы цветов заполняли куртины вдоль боковых стен патио. И все же жемчужиной сада был раскидистый фламбоян. В том благодушном настроении, в каком они пребывали, он показался им усыпанным роскошными цветами апельсинового оттенка.
Оливеру почудилось, что волшебный свет звезд, дополняя общую картину, придавал сцене колдовское очарование.
Внезапно везде выключился свет. Город затопила темнота. От этого небо как будто засверкало ярче обычного.
— Кажется, свет в Санто-Доминго погас словно по заказу, чтобы лучше видеть звезды, — сказал испанец.