Лисси приободрилась и поспешала едва ли не вприпрыжку, напевая что-то в стиле фолк вместе со своим призрачным Королем. Я старалась не отставать, хотя идти было трудно, ноги отяжелели, как свинцом налитые. Но тяжелее свинца была собственная совесть. То есть мне, чтобы стать сволочью беспринципной, которой наплевать на всё, кроме сиюминутного удобства, достаточно немного устать, испугаться, растеряться?
— Не стыдись своей слабости. — Король-призрак говорил как всегда неспешно, весомо. — Этот Лес недаром называется Вековечным. Он хранит в себе память тех времен, когда деревья безраздельно владычествовали над землей. Люди здесь лишь назойливые, незваные чужаки.
— Ааа…
— А у тебя опять по лицу все твои мысли видно.
Засада. Надо учиться делать покер-фейс.
Тем временем смеркалось. Клочья тумана ползли, скрадывая кусты и камыши в широкой низине. Тропа повела в гору. Послышался приветливый переплеск — быстрая речушка с небольшим пенистым водопадиком сбегала нам навстречу из узкого распадка. Осенняя хмарь рассеялась, в небе зажигались первые звезды. Извилистая тропа обернулась ровной, обложенной булыжником дорожкой. Старые яблони и боярышник стояли живой изгородью. На вершине травяного холма, на возвышенном склоне темнел низкий дом — лишь в окне теплился неяркий красноватый свет очага. За домом высился голый черный скат, а ещё дальше в глубоком сумраке чернели Могильники.
Дверь распахнулась. Мы переступили широкий каменный порог, кланяясь низкой притолоке и вместе с тем хозяину дома.
— Входите, дорогие гости, — прозвучал его голос, тот самый что звал меня во сне на север. — Входите, я ждал вас. Я Том Бомбадил.
Том был невелик ростом, чуть выше мелкой Лисси. Его волосы, некогда рыжие, окутала седина, лицо было темное и сморщенное, точно сухое дикое яблоко. Курчавая, совсем белая борода заслоняла половину груди. Лишь глаза — синие, вечные смотрели ясно и твердо. На нём была длинная зеленая куртка (или это называется кафтан?), широкие серые штаны до колена, полосатые чулки и башмаки с пряжками, как на иллюстрациях к «Приключениям Гулливера».
— Приветствую тебя, хозяин Вековечного леса, — не своим тихим и робким, но чистым и певучим голосом отозвалась Лисси. — Я Элисабель, а со мной названная сестра моя — Елизавета.
Я прониклась оказанной мне честью родства и молча поклонилась.
— Добро пожаловать, милые девы, а с ними и ты, старый знакомый. Сейчас вам нужно умыться, поесть и отдохнуть, а завтра будет день для разговоров и дел.
С этими словами он отворил неприметную дверь в глубине зала. За ней был короткий коридорчик, а там ещё одна дверь — в северную пристройку с покатым потолком. Стены были завешены желто-зелеными ковриками, пол устилали циновки. У одной стены на широкой лавке лежали два тюфяка, белые стопки постельного белья. У другой — глиняные плошки, коричневые кувшины с горячей и холодной водой. Нас действительно тут ждали. Жидкое мыло в чашке отлично пенилось и нежно пахло осенними цветами. Король, как всегда деликатный, убедился в безопасности текущей локации и просочился через стену. Видимо, побеседовать с таинственным хозяином. Вскоре и мы — умытые и причесанные сидели за столом в низком зале. В камин подбросили дров. На столе ровный тёплый свет и тонкий аромат чабреца разливали масляные светильники. В деревянных мисках источала пар грибная похлёбка. Хлеб, мёд, зелень, острый пряный сыр — всего на столе было вволю. В кубки Том подливал из кувшина словно бы кристальную родниковую воду, но она веселила пуще вина и развязывала языки. Я услышала, как Лисси смеётся — звонче, чем лесная птица весной. Наконец сытые и почти счастливые мы встали из-за стола. Том лишь махнул рукой на наше с Лисси предложение убрать.
— У вас глаза уже слипаются. Лучше отдыхайте, спите бестревожно.
Мы ушли в спальню, прихватив с собой свечу белого воска в низком глиняном подсвечнике. Подушки и тюфяки были мягче мягкого. Мы укутались в белые шерстяные одеяла, задули огонёк и быстро уснули. Не знаю, что там снилось Лисси, а я спала всю ночь без просыпа, спала, как бревно, а бревна не просыпаются и снов не наблюдают.
Утром Лисси по привычке вскочила рано. Раздвинула жёлтые занавески. За окнами вились бобовые гирлянды, занимался рассвет. Длинные мятые тучи с алой каймой предвещали дождь. Лес вдалеке был подернут мутной пеленою. Том ждал нас в зале с камином. Огонь очага дарил приятное тепло. Стол был накрыт к обильному завтраку. Магия, не иначе. Откуда в этой глуши лесной сыр и молоко, если ни коз, ни коров не слышно, не видно и не… пахно?
— С добрым утром, девы! — заговорил Том. — Нынче небо дождем затянуло. Лес и поле к зиме умываются. Прежде в эту пору весело пел я, а моя Золотинка весь наш край убирала-прихорашивала. А ныне нет со мной моей подруги. Я остался один и вскоре уйду вслед за ней с последними искрами магии этого мира. Но не дело лелеять свою печаль. Пока мы живы — с нами жива и память. Не хмурьтесь. Ешьте, угощайтесь.
Мы завтракали, пока мало-помалу не опустошили стол. Том хлопотал по дому: из кухни доносился звон посуды, с лестницы — дробот его башмаков. Огонь в камине совсем погас, Том вымел серый пепел. За распахнутыми окнами широкая долина и чёрная стена леса исчезли за отвесным дождевым пологом. Том вновь закрыл ставни и разжег в очаге сухие ветки яблонь. Глядя в огонь, он заговорил о том, как сгинула было тьма и Лес очистился, зашумел надеждой и печалью. Печалью — потому, что за море навек ушли те, кто исстари хранил лесную магию. А потом что-то изменилось, нарушилось равновесие. Ушел в тень Король. Исчезли все народы, кроме людей и гномов, и те стали жить меньше. Земля выживала как могла, но недавно — менее двадцати вёсен назад открылись ворота между мирами и магия окончательно покинула Арду.
Том надолго замолчал, и тогда я, запинаясь и с трудом подбирая слова полузнакомого языка, стала рассказывать о своих снах, и Сарумане, и его Кольце.
— Опять Кольцо! — возмущёно проворчал Король.
Том покивал головой, глаза его хитро блеснули.
— Покажи мне колечко! — велел он, и я, к собственному изумлению, спокойно сняла его с пальца и протянула Тому.
Оно словно сплющилось, а потом расплылось на его тёмной ладони. Том сжал кулак, рассмеялся и раскрыл руку. Кольцо обратилось в белый рыхлый комочек, вроде маленького снежка и вдруг растеклось и исчезло тонкой струйкой пара. Где-то ужасно далеко отголоском послышался и пропал предсмертный вой. Я почувствовала, что могу улыбаться от того лишь, что живу и дышу.
— Я думал, ты не вмешиваешься в те дела, что не касаются прямо твоего Леса. — Проговорил Король.
— Я и не вмешивался прежде. — отозвался Том. — А потом те дела, в которые я не вмешался, пришли ко мне в дом, и коснулись и меня, и Леса. И теперь вот этой пигалице придется закрывать Врата.
— Ааа? — обалдела я.
— А для этого нужно будет вернуться к себе домой и сделать сбывшееся несбывшимся.
— Эээ?
— Эти врата между мирами распахнули пресветлые некогда альвы. Те, что преисполнились мудрости и погрязли в своей гордыне, забыв истинное свое предназначение — хранить равновесие мира. Но ты — ты оказалась ключом. Ты принесла в этот мир нечто чужое ему. Поэтому ворота могли быть открыты.
Я лихорадочно соображала — что могло оказаться столь пагубно сказаться на равновесии миров. Неужто мои рваные кроссовки?
— Ты получила в обмен на это Кольцо-Длань. — подсказал Том.