Войдя и увидев меня, Харри остановился на пороге. Я уже даже подумала, что он развернется и уйдет, как днем ранее. От него этого вполне можно было ожидать. Он выглядел немного не нормальным.
Однако мы действительно обменялись коротким приветствием, и он даже пожал мою протянутую руку. Но зато не посчитал нужным взглянуть на меня.
Харри сел за кухонный стол и склонился над пустой тарелкой, болтая над ней своими длинными, рыжеватыми, соломенными волосами. Он выглядел как человек, который вчера слишком долго праздновал, и даже не поднял головы, чтобы сделать себе бутерброд или выпить растворимого кофе, не говоря уже о том чтобы поговорить.
Интересно, он всегда был в такой апатии или ему не нравились гости за столом, и ее причиной была я. Я понимала, что четыре месяца назад я уже должно быть общалась с ним и Маргрете, и им обоим было не просто делать вид, что они не видели меня почти четверть века. Тем не менее, мне хотелось, чтобы они сделали хотя бы небольшой шаг мне навстречу.
Между двумя глотками кофе Маргрете спросила брата:
— Ты видел маму?
— Нет,— пробурчал он.
— Почему нет?
— Забыл.
Маргрете бросила надкушенную булочку на тарелку.
— Как можно об этом забыть? Ты проходишь прямо мимо ее двери.
Из ее рта выскочила крошка, и мне даже показалось, что она вот-вот заплачет. Абсурдная мысль. Я никогда не видела Маргрете плачущей, также как и Сабину. Они обе были людьми одного склада.
Маргрете встала, опершись обоими кулаками об стол.
— Я посмотрю как она.
— Да оставь ты ее в покое, — проворчал Харри.
— Ах да? А что если ей что-то нужно?
— Что ей может понадобиться? Туалет у нее прямо на теле, а тумбочку ты превратила в кладовую.
— У тебя всегда все просто. Единственное, о чем ты беспокоишься, это твоя дурацкая груда камней.
— Это не груда камней,— он так резко возразил, будто встал на защиту любимой женщины.
Мне было неприятно быть свидетельницей семейной ссоры. Маргрете и Харри по существу были чужими мне людьми, по крайней мере, я не принадлежала к кругу их близких друзей и хотела исчезнуть куда подальше.
— У тебя теплые отношения с «дворцом»? — спросила я Харри, не столько из настоящего интереса, сколько для того, чтобы направить дискуссию в другое русло.
Маргрете презрительно рассмеялась.
— Теплые отношения? Если бы они могли переспать друг с другом, они бы это сделали. Это в духе моего брата, выбрать в качестве объекта обожания руину. Хотя, если вспомнить двух его бывших жен... Они выглядели не лучше и в конце концов стоили столько же.
Харри промолчал, поэтому мой вопрос тоже остался без ответа — по крайней мере, с его стороны.
— Я считаю, что это здорово, когда человек выступает в защиту чего-то,— похвалила я его, чтобы хоть как-то вступить с ним в разговор.
Мне не давало покоя, что он со мной не разговаривает. Я хотела иметь хорошие отношения со всеми из нашей старой компании, не только с Пьером, но и с Харри и Маргрете. Я искала точки соприкосновения, гармонию, да и дружбу тоже. В общем все, за что можно было зацепиться. Мне очень не хватало человеческого тепла.
Однако с Харри я не продвинулась ни на сантиметр. Сестра снова взяла слово как в его защиту, так и против него.
— Выступать в защиту! Если бы он вступился за то, чтобы нам сделали новую крышу, с которой уже кирпичи валятся. Но нет, он лучше будет полоть сорняки вокруг стен, которым уже восемьсот лет.
— Пятьсот,— поправил он.
— Меня это вообще не интересует. В одиннадцать часов кто-то должен будет открыть дверь физиотерапевту, вот это меня интересует. И этим кто-то будешь ты, потому что в пол одиннадцатого мне нужно на фабрику. Так, а теперь посмотрю как там мама.
Я и Харри остались наедине за кухонным столом. Воцарившаяся тишина была такой же, как ранее с Маргрете, или даже еще более удручающей. Наряду со своеобразной манерой поведения Харри, которая все усложняла, я ощущала и его личную неприязнь ко мне.
— Тебе наверняка известно, что я ничего не помню из того, что произошло в мае,— возобновила я свои попытки. — Если между нами произошло что-то плохое, ты должен сказать мне, и мы поговорим об этом.
Он как ни в чем не бывало продолжал отхлебывать кофе, игнорируя меня. Я не знала, что еще сделать или сказать, упорное молчание Харри начинало действовать мне на нервы. Почему он просто не вывалил на стол проблемы, которые у него были со мной? Мое недовольство его поведением смешалось с беспомощностью и даже с каким-то непонятным чувством вины. Та женщина, которой я была когда-то и которая стала для меня самой неуловимой, возможно сделала что-то, чего не должна была делать. И теперь я должна была ответить за это, что было абсолютно правильно. Я была готова к этому. Однако Харри брал меня на измор.