Так Жаклин и балансировала между уважением к душевному состоянию старой подруги и требованиям к самой себе и собственному дому, при этом обе должны были по возможности сохранять лицо. Вдобавок ко всему Жаклин просто не знала, о чем говорить с Маргрете, но ведь надо было вести какой-то разговор, тем более, когда так давно знаешь друг друга. Без учета стилистических различий, многие темы были под запретом, среди них Харри, красный платок, или плохое здоровье Эдит, которое очень тяготило Маргрете. А также все, что касалось денег и то, на что они тратились: отпуск, кино, продукты питания, уход за собой, поездки, компьютер, мебель, рестораны, предметы домашнего обихода... Разговаривать с Маргрете для Жаклин было все равно, что бежать в темноте по минному полю.
Это балансирование так напрягало Жаклин, что часто перед приходом Маргрете она предпочитала уезжать в Визмар. Она посещала несколько курсов в народном университете, которые выбрала не только по интересу, но в первую очередь из-за того, что они проходили в определенный день и час. Всегда, когда Маргрете приходила убираться, в расписании Жаклин стояли техника росписи по шелковой ткани, испанский, аутотренинг, пилатес или психология. От гончарного ремесла она отказалась, потому что каждый раз ей приходилось целый час стоять перед умывальником и вымывать глину из-под ногтей. Жаклин уже неплохо разбиралась в истории искусств и могла без труда проанализировать полотно Вато или Модильяни. Во время каникул, она действовала на нервы какой-нибудь продавщице бутика, примеряла двадцать пар обуви, чтобы купить одну, пила лимонад и ехала назад в Кальтенхузен, каждый раз взволнованно надеясь не застать Маргрете.
В этот день Жаклин должна была остаться дома, что уже само по себе противоречило ее планам. Причина тому начала трепать ей нервы, появившись в кухне с чипсами в руках, едва она закончила уборку.
— Джереми, ты уронил несколько крошек.
— Ну и что, сейчас все равно придет уборщица.
— Во-первых, уборщица наша с твоим отцом старая подруга, у которой трудная судьба. Поэтому, пожалуйста, побольше уважения и сочувствия.
— Сочу... Чего?
— Во-вторых, нельзя вести себя в принципе как свинья.
— Вести себя!
Он засмеялся, так что из его рта выскочило несколько мокрых крошек от чипсов.
— Ты бы себя послушала.
— А ты бы на себя посмотрел. Наполовину деревенщина как твоя мать, наполовину воображала как...
В последний момент она спохватилась, чтобы не сказать лишнего.
Джереми ухмыльнулся.
— Не надо было выходить за него замуж. Тогда много чего бы не было, например этой ужасной обстановки. Эй, здесь все как на мебельной выставке, а пахнет как в прачечной.
Сердце Жаклин бешено колотилось. Парень ужасно действовал ей на нервы. Справляться с ним становилось все труднее. Дошло до того, что стоило ему только взглянуть на нее, Жаклин уже переполняла ярость. Тем не менее, она попыталась взять себя в руки и говорить примирительным тоном.
Она достала тарелку из холодильника.
— Хоть ты и не заслужил, но я все равно приготовила твое любимое блюдо.
— Супер! Подгоревшие вафли.
Жаклин закрыла глаза.
— Они совсем чуть-чуть подгорели. Подгоревший слой можно соскрести, видишь?
— Не бывает сгоревшего чуть-чуть. Так же, как не бывает совсем чуть-чуть лишнего. Либо это лишнее, либо нет. Ты лишняя.
— Какой же ты все-таки ужасный мальчишка,— выругалась она.
— Спасибо.
Он взял с тарелки вафлю, соскреб подгоревшее тесто и сдул его с руки, отчего черные крошки разлетелись по всей рабочей поверхности стола.
— Хватит!— крикнула она. — С меня хватит. Ты все вытрешь. Сейчас же!
Жаклин намочила тряпку и положила ее рядом с крошками.
— Забудь об этом,— надулся Джереми. — Уборщица уберет.
— Ну-ка взял тряпку!
Он взял ее прижал к лицу Жаклин.
Она вскрикнула. Моющее средство обожгло глаза, и пока она смыла все водой и вытерла лицо, Джереми уже давно ушел с кухни. Жаклин неподвижно стояла три секунды. Затем, словно взорвалась снятая с предохранителя граната, она выкрикнула его имя.
Жаклин в ярости оббежала нижний этаж и обнаружила мальчика в гостиной, где он издевательски улыбаясь, стоял рядом с картонной коробкой среднего размера, которая слегка двигалась.
— Что там внутри? — спросила она, но он лишь захихикал.
Ее взгляд упал на открытую дверь террасы.
— Где Шанель? Что ты сделал с моей любимицей?
Джереми пожал плечами.
Как будто кто-то внутри нее задействовал переключатель, ее гнев куда-то исчез, и она совсем забыла отчитать мальчика за его наглое поведение на кухне. Все внимание Жаклин переключилось на коробку, откуда доносились скребущиеся звуки. Она медленно подошла поближе.