Я дала ей время рассмотреть фото, а сама встала к окну и выглянула в сад, который перестал быть таковым. Не было ни цветов, ни овощей, лужайка заросла клевером и мхом
— Тут и Сабина тоже, — сказала она, в конце концов.
Я кивнула. На фотографии моя сестра стояла позади нее. Она уже тогда была выше Эдит, и по ней было видно, что она не совсем вписывалась в общую компанию, хотя, возможно, и хотела бы этого. У Сабины была робкая, даже неуверенная улыбка, контрастирующая с ее обычным угрюмо-решительным выражением лица. Это один из тех редких снимков, где Сабина была запечатлена вместе с другими детьми. Поэтому я дала Эдит именно это фото. Оно позволяло мне перейти к вопросам, ответы на которые мне срочно нужно было выяснить.
— Харальд совсем не улыбается, — разочарованно сказала пожилая женщина. — Единственный. Опять ему что-то не нравится. Может, он не хотел делить меня с вами, как ты думаешь?
— Ничего не могу сказать на этот счет.
— Он уже в детстве был ужасно чувствительным. Когда с ним говорили начистоту, он на несколько дней уходил в себя, и даже, если его упаковывали в вату, он и ею умудрялся пораниться. После Майка у него не было друзей. Но с Сабиной он хорошо ладил. Ах, Лея, бедная твоя сестра. Почему я должна все это переживать? Почему мое тело такое упрямое? Я больше не хочу быть такой выносливой. Кто-то должен, наконец, задушить меня подушкой. Но они все трусливые. Слишком трусливые.
Она посмотрела на меня, будто искала в моих глазах смелость, которой не хватало ее детям. Разве это не ужасно? Единственное желание, которое было у этой женщины — умереть. Я могла ее понять, впрочем, как и тех, кого она называла трусливыми.
— Это не было обычным несчастным случаем? — совершенно неожиданно я сменила тему. — Нас кто-то преследовал? Поэтому мы ехали так быстро? Что Вам известно об этом?
Глаза Эдит беспокойно вспыхнули, может, потому что она уже ждала моего следующего вопроса. Я должна быть конкретнее. Некоторые вещи нельзя выяснить, если все время ходить вокруг да около.
— Эдит, несколько недель назад Вы предупреждали меня об опасности. Кого или что Вы имели в виду? Отчего исходит опасность?
Дыхание Эдит участилось, она слегка хрипела.
— О, Лея, если бы ты меньше спрашивала, а вместо этого последовала моему совету. Уезжай из Кальтенхузена сегодня, лучше прямо сейчас.
— Я знаю, Вы желаете мне добра. Но Вы должны сказать мне, что здесь происходит. Это как-то связано с убийством Юлиана? С его могилой в руинах, которую вчера ночью раскопала полиция? Мы с Сабиной узнали об этом в мае?
Эдит поднесла дрожащие руки ко рту, ее глаза были широко раскрыты.
— Что ты такое говоришь? — прохрипела она. — Юлиан... О, боже мой. Его...
Я медлила. Разве она еще ничего не знала?
— Да, его убили, это практически доказано, — с грустью, подтвердила я. — Убили и закопали. Двадцать три года назад.
— Двадцать три...
— Предположительно тридцать первого августа девяностого года.
Эдит вновь начала перебирать карточки в голове.
— Тридцать первого августа, — пробормотала она, полностью погрузившись в себя.
— Прошлой ночью мы случайно нашли его могилу. Меня удивляет, что Маргрете и Харальд еще ничего не сказали Вам об этом. Извините, что Вы таким образом...
Взгляд Эдит, в котором вдруг появился страх, был направлен куда-то позади меня.
Именно в этот момент перед моим мысленным взором вновь появились неподвижные кадры воспоминаний, которые, по мнению моего шверинского психолога, отражали события, произошедшие во время моего приезда в мае. Маргрете стояла перед кухонным столом на первом этаже. Она склонилась над ним, держа в руке кусок ткани, большое полотенце, которое набросила на что-то, лежавшее на столе. Харри стоял рядом с ней, бледный и растерянный...
Картинка угасла.
Я повернулась. В дверях комнаты Эдит с каменным лицом стояла Маргрете.
Глава 28
Четырьмя месяцами ранее
— Вау, ч-черт, не могу поверить, это б-безумие.
Харри держал в руках договор купли-продажи руин. Он прочитал каждое слово минимум три раза, проводя пальцем по подписям отца Бальтуса и дедушки Сабины и Леи. Он по очереди лучезарно улыбался Сабине, Маргрете и Лее, которые собрались вокруг документа на кухне у Петерсенов.
В конце концов, его взгляд снова остановился на Сабине.
— В-вот оно! Мы с-спасены! Это л-лучшее, что могло произойти! Черт, эй, это п-просто безумие.
Маргрете сказала глубоким, звучным голосом: