— Нет, подожди, мужик! Послушай...
Джек схватил кривого за волосы и ударил головой о кирпичную стену.
— Послушай, ты! Мне нужно это ожерелье. Кому ты его сбыл?
— Сбыл? Этот кусок дерьма? Да я его выбросил.
— Куда?
— Не знаю!
— Вспомни! — Джек опять ударил парня головой о стену.
Он вновь увидел перед собой старую умирающую женщину, которая даже не могла говорить. В нем опять забурлила ярость.
«Потише, Джек! Не забывай о самоконтроле!» Кривой нужен ему в сознании.
— Ладно! Дай мне подумать!
Джек медленно и глубоко вздохнул. Потом еще раз.
— Подумай! У тебя тридцать секунд.
Тридцати секунд не понадобилось.
— Я думал, это серебро. Но когда рассмотрел на свету, понял, что ошибся.
— Ты хочешь сказать, что не попытался получить за него хотя бы пару баксов?
— Мне... мне оно не понравилось.
Джек заколебался, не зная, как воспринимать это заявление.
— Что ты имеешь в виду?
— Оно мне не понравилось, мужик. Что-то в нем было не то. Я и выкинул его в кусты.
— Но здесь нет кустов.
Кривой вздрогнул:
— Да, конечно! Это в двух кварталах отсюда!
Джек поставил парня на ноги.
— Веди.
Кривой оказался прав. Между Вест-Эндом и Двенадцатой авеню, там, где Сорок пятая плавно спускается к Гудзону, кустарники образовывали невысокую живую изгородь. В далекую пору своего детства Джек целыми субботними утрами играл в такой изгороди напротив дома своих родителей в Джерси. Уложив кривого лицом на мостовую, Джек обыскал кусты. Среди всякого мусора, оберток от жвачки, старых листов, использованных бумажных салфеток и прочего хлама он довольно легко обнаружил ожерелье.
Джек осмотрел находку — ожерелье тускло сверкало в неярком свете уличного фонаря.
«Я сделал это! Черт возьми, я сделал это!»
Он покачал ожерелье на ладони. Тяжелое. Наверное, не слишком удобно его носить. Для чего же оно так нужно Кусуму? Держа ожерелье в руках, Джек начал понимать кривого. Что-то в этом ожерелье не то. Он не знал как описать свое ощущение. Не то — и все тут.
«Безумие! — подумал он. — Просто фигурная сталь и пара камней, похожих на топазы, ничего больше».
И все же он еле удерживался от того, чтобы не закинуть ожерелье куда подальше и не убежать в обратном направлении.
А теперь ты позволишь мне уйти? — спросил кривой, поднимаясь на ноги.
Его левая рука обвисла, посинела и увеличилась почти вдвое. Он бережно прижимал ее к груди.
Джек потряс ожерельем перед носом у кривого.
— И из-за этой-то штуки ты избил старую женщину? — Голос его сел, внутри закипал гнев. — Она умирает сейчас на больничной койке из-за того, что ты украл это, а потом просто выбросил.
— Послушай, мужик! — сказал кривой, протянув здоровую руку к Джеку. — Я ошибся...
Джек увидел руку в метре от себя и неожиданно его прорвало, гнев вырвался наружу. Он без предупреждения ударил дубинкой по правой руке парня. Хруст костей, кривой завопил от боли и со стоном опустился на колени.
Джек прошел мимо него и отправился назад, в сторону Вест-Энда.
— Посмотрим, как ты после этого обидишь старую женщину, крутой парень.
Темнота внутри его начала рассеиваться. Не оглядываясь, он пошел к более населенной части города. Ожерелье неприятно позвякивало в его ладони.
Больница была совсем близко, и Джек побежал. Он хотел как можно быстрее избавиться от ожерелья.
Глава 20
Конец неумолимо приближался.
Кусум отослал медсестру и остался стоять в одиночестве у изголовья постели, держа высохшую руку бабушки в своей. Гнев отступил, как, впрочем, разочарование и горечь. Не то чтобы эти чувства ушли совсем, просто отступили до той поры, пока снова не понадобятся. Внутри осталась холодная пустота.
Все пропало. Все эти годы жизни вычеркнуты минутной вспышкой злобы.
Кусум не мог тешить себя бессмысленной надеждой, что увидит ожерелье прежде, чем все кончится. Никто не смог бы найти его вовремя, даже так широко разрекламированный мастер Джек. Если в ее карме умереть без ожерелья, Кусуму ничего не останется, как принять это. По крайней мере, его совесть чиста — он сделал все, что в его силах, чтобы вернуть ожерелье.
В дверь постучали. Медсестра просунула в дверь голову.
— Мистер Бхакти?
Он подавил желание закричать на нее. А так хорошо бы сейчас наорать на кого-нибудь.
— Я же сказал, что хочу побыть один.
— Знаю. Но здесь этот человек. Он настаивает, чтобы я передала вам вот это. — Она протянула руку. — Сказал, что вы ожидаете его.
Кусум шагнул к двери. Он не мог себе вообразить...
Что-то покачивалось у нее в руке. Это выглядело как... Нет, невозможно!
Он выхватил у нее ожерелье.
«Это правда! Правда! Он нашел!»
Кусуму от радости хотелось петь, хотелось увлечь в танце удивленную медсестру. Но вместо этого он выпихнул ее за дверь и подскочил к постели. Защелка оказалась сломанной, поэтому он просто обернул ожерелье вокруг шеи умирающей.
— Теперь все будет хорошо! — прошептал он на их родном языке. — Я с тобой — все будет хорошо!
Кусум вышел в коридор и увидел медсестру.
— Где он?
Она кивнула в конец коридора:
— На посту медсестры. Вообще-то ему не положено там находиться, но он был очень настойчив.
«Кто бы в этом сомневался».
Кусум махнул рукой в сторону палаты.
— Приглядите за ней, — сказал он медсестре и поторопился к посту.
Джек, одетый в обрезанные джинсы и рубашку не по размеру — даже слуги, идущие на калькуттский базар, одевались куда приличнее, — стоял, прислонившись к конторке, и о чем-то спорил с дородной большеголовой медсестрой, которая повернулась к Кусуму, как только тот подошел.
Мистер Бхакти, вам позволили здесь остаться, потому что ваша бабушка находится в критическом состоянии. Но это вовсе не означает, что ваши друзья могут ходить туда-сюда всю ночь!
Кусум едва взглянул в ее сторону.