Все продукты, о наличии которых он время от времени узнавал из газет, стали недоступны, как только он выпал из местного общества. А ведь раньше он мог получить не только рис, но и спички, и крупную соль. По ночам он разбойничал на картофельных полях, выдергивал из грядок сахарную свеклу, чтобы добыть сладкого сока для Сецуко. Но огородных трофеев все равно было недостаточно.
Вечером 31 июля сигнал тревоги застиг его на деле. Не обращая на внимания на вой сирен, Сейта копал чужую картошку, пока не был пойман фермером, прятавшимся до того в открытом убежище неподалеку. Фермер надавал ему тумаков, и, едва прозвучал отбой, повёл обратно в их убежище, словно под конвоем. В свете фонарика тут же отыскалась неопровержимая улика – куча картофельной ботвы, которую Сейта собирался варить. "Пожалуйста, простите меня!" – взывал Сейта, пав на колени, на глазах перепуганной Сецуко. "Моя сестренка больна, она пропадет, если меня не будет!" Фермер, однако, был непреклонен. "Воровать овощи с огородов – это серьезное преступление в военное время!". Сказав так, он погнал Сейту пинками, приговаривая "А ну, пошёл, ворюга! В тюрьме твое место!". Полицейский на вокзале, однако, не выказал особого рвения. "Похоже, сегодня ночью бомбили Фукуи" - этими словами он обескуражил возмущенного крестьянина, отчитал Сейту и вскоре выпустил его. Оказавшись снова на улице, Сейта сразу же увидел Сецуко. Как она сумела пройти весь этот путь одна?.. Потом, в убежище, сестренка гладила плачущего брата по спине и приговаривала маминым тоном: "Где болит? Ой, как плохо. Надо позвать доктора, он сделает укол…"
Наступил август и принес с собой постоянные атаки палубной авиации. Сейта дожидался воздушной тревоги и снова шёл воровать. Фермеры боялись самолетов: едва блеснув где-то в дальних закраинах летнего неба, истребители внезапно обрушивались с воздуха, низвергая град пуль и сметающий всё огонь. Фермеры разбегались по убежищам, а он пробирался в кухни через открытые настежь ворота, хватая всё, что попадется под руку. 5-го августа сгорели центральные кварталы Нисиномии. Беспечные горожане были повергнуты в шок, но для Сейты вражеский налет стал рабочим временем. Посреди пугающей пляски и воя падающих бомб, среди взрывов, он прошмыгнул туда, где вновь происходило увиденное им 5 июня – только без мужчин, женщин и детей. Пробравшись в опустевший дом, он вытянул из комода кимоно, которое предстояло вскоре сменять на рис. Всё, что он не мог тащить, он припрятал в уличном водостоке под каменной крышкой. Ему то и дело приходилось стряхивать с себя искры. Сейта припал к земле, чтобы разминуться с толпой убегающих от огня. Глянул в ночное небо, по которому расползался дым пожарищ. В-29 проносились над ним, держа курс на горы, уже не вселяя в него страх: он едва сдержался, чтобы не взмахнуть руками и не выкрикнуть "Йа-хха!"
Во всей этой суматохе, выбрал ли он достаточно цветистое кимоно, чтобы обменять его с выгодой? На следующий день, не найдя ничего подходящего, чтобы завернуть украденное, он запихал кимоно с длинными рукавами под одежду и поволок на ферму. Добыча то и дело выскальзывала, и ему приходилось придерживать выпирающий тюк обеими руками. Со стороны он походил на разжиревшую лягушку. Однако, в том году ожидался неурожай и фермеры неохотно расставались с выращенным. Кроме того, он остерегался людей по соседству. Так он добрался до районов Китагучи и Никава, где воронки от бомб тянулись до самого края рисовых посадок. Лучшее, что он мог добыть – это помидоры, зеленая соя и фасоль.