Ночью разыгрался шторм. Сейта скорчился в темноте пещеры, держа тело Сецуко на коленях. В конце концов, он задремал, но почти тут же проснулся. Снова и снова он перебирал сестренкины волосы, прижимался щекой к ее, уже остывшей, щеке; он не плакал. Ветер завывал, листья на деревьях яростно метались. В разгар того шторма, внезапно, ему показалось, что он слышит плач Сецуко – и опять, как и в прошлый раз, он уловил нарастающие звуки военно-морского марша, которых на самом деле не было.
На следующее утро тайфун ушёл. Безоблачное небо, наполнившись светом солнца, вдруг обрело глубокие осенние цвета. Держа Сецуко на руках, Сейта вскарабкался на гору. Крематорий переполнен – так ему сказали в городской конторе. Они еще не избавились от умерших неделю назад. Мальчику просто дали соломенную корзину, полную угля. "Поскольку речь идет о ребенке, ты можешь использовать угол усыпальницы – там ее позволят сжечь. Обязательно сними с нее одежду. И подложи соевой шелухи, чтобы хорошо разгорелось" –наказал ему чиновник из похоронной конторы, хорошо знакомый с такими вещами.
Он выкопал яму на холме, откуда открывался вид на Манчитани, опустил Сецуко в плетеную корзину. Рядом с ней пристроил куклу, кошелек, сестренкину одежду – все её пожитки. Он сделал всё так, как ему сказали. Потом высыпал в яму соевые скорлупки, сверху положил сухие ветки, накидал угля. Корзину с телом Сецуко водрузил сверху, подпалил пропитанную серой растопку. Соевая шелуха затрещала, разгораясь. В небо потянулся дымок, сперва слабый. Затем дым разросся и, набрав мощи, вознесся до небес. Сейта внезапно почувствовал позыв – диарея добралась и до него; но, даже сидя поодаль в позе орла, он не сводил глаз с огня.
День уже угасал; угли постанывали низкими голосами, мерцая на ветру красным. В вечернем небе загорелись звезды. Уже два дня как отменили светомаскировку, и, посмотрев вниз, он видел и тут, и там, долгожданный свет в окнах. Четыре года назад, он уже был в этих местах. Папин двоюродный брат собирался жениться, и они ездили сюда с мамой, чтобы выяснить подноготную его будущей жены. Он помнил, как в тот вечер светились окна в доме вдовы. Точно так же светились они и сейчас. Ничего не изменилось.
Глубокой ночью погребальный костер прогорел. В темноте он не смог бы собрать кости и оставил их в кострище до утра. Мальчик лежал на склоне холма. Вокруг неистово роились светлячки, но Сейта не собирался их ловить – может быть, Сецуко не будет так одиноко. Светлячки будут с ней – будут летать и вверх, и вниз, и вбок. Я соберусь и уйду, а ты полетишь на небо вместе с ними – ведь светлячки не живут долго.
Он встал на рассвете, собрал кости, белеющие, словно фрагменты разбитой вдребезги алебастровой статуэтки, и покинул холм. В траншее на задворках вдовьего дома Сейта отыскал мамины вещи – должно быть, вдова выкинула то, что он забыл прихватить. Он взвалил на плечо вымокший узел из маминой одежды и поясной ленты. Он никогда больше не вернулся в убежище.
В полдень, 22 сентября 1945 года, Сейта, умерший на вокзале Санномия от лишений, был кремирован вместе с другими 20 или 30 беспризорными детьми в часовне возле Нунобики. Кости были захоронены в усыпальнице – так поступали в ту пору с неопознанными покойниками.
***
Перевод по публикации: Japan Quarterly, 1978, Vol. 25, Issue 4
Переводчик выражает благодарность Юлии Минаковой (Москва) и Анне Третьяковой (Борисоглебск) за помощь при переводе.
© Copyright: Матвей Глухарь, 2015
Свидетельство о публикации №215092401730
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении
Другие произведения автора Матвей Глухарь
Рецензии
Написать рецензию
огромное спасибо за труд.
Гулкая 06.04.2018 18:38 • Заявить о нарушении