Несчастье сближает людей, располагает к откровенности. Уже в первые два-три дня Жоан и Сергей, казалось, знали все друг о друге. Но это только казалось. Сергей словом не обмолвился, что он знает Гарсия Кольеша, жестокого эксплуататора, любителя футбола, на плантации которого он недавно работал. А Жоан, в свою очередь, умолчал о ссоре с отцом, как, впрочем, и об истории с таинственной прозрачной пластинкой, из-за которой он, в сущности, и попал сюда.
Орудуя иглой, Жоан охотно рассказывал Сергею о своей родине, ее природе, народах, обычаях, истории. Историю он особенно хорошо знал. Он рассказывал, как алчные европейские искатели алмазных и золотых россыпей грабили, уничтожали вольнолюбивые племена южноамериканских индейцев и как индейцы защищали свою независимость и свободу. Рассказывал он и про восстания завезенных сюда из Африки рабов, выдвинувших из своей среды талантливых вождей-военачальников, вроде негра Ганга Зумби, основавшего в глубине джунглей свободную республику Палмарис, или негра-раба Энрике Диаса, воины которого разгромили голландские войска принца Мориса Нассаусского...
Сергей слушал эти рассказы и раздумывал: как понять Жоана? Судя по тому, как он осуждает белых завоевателей, с какой горечью повествует о судьбах индейцев, о гибели индейских племен, Жоан явно на стороне обездоленных. Сергей мог бы этому поверить, если 6 не знал, что Жоан - сын Гарсия Кольеша. Сколько раз ему хотелось спросить Жоана, но врожденное чувство деликатности мешало.
Видимо, желая сделать своему новому другу приятное, Жоан как-то рассказал об экспедиции русского академика Лангсдорфа. Сергею радостно было услышать о научном подвиге своего соотечественника, путешествовавшего по Бразилии в начале прошлого века. Лангсдорф собрал уникальные коллекции оружия, одежды, принадлежностей быта и оставил ценнейшие записки о ныне исчезнувших с лица земли индейских племенах.
И вот наступило утро, когда друзья смогли отправиться в дорогу. Они долго обсуждали и спорили о своем местонахождении, чтобы решить, куда им идти, пока не решили направиться на северо-восток. Почему-то Жоану казалось, что в этом направлении у них больше шансов выйти к берегам одного из многочисленных притоков Амазонки.
Жоан шел впереди, выискивая в зеленом полумраке леса более удобный путь, время от времени сверяя направление по компасу. Много часов брели они по болотистой почве, иногда утопая по пояс в жидкой грязи, путаясь в корнях огромных деревьев, и только к вечеру выбрались на более возвышенное место. Здесь оказалось посуше. Деревья стояли не сплошной стеной, как в низине, но также были переплетены лианами, густо обросли эпифитами. На стволах, на ветвях, покрытых похожим на плесень бледно-зеленым мхом, росли крупные орхидеи. Лазающие папоротники взбирались до вершин деревьев. Вкупе все это создавало непроницаемый для солнечных лучей и дневного света зеленый шатер, внутри которого царил душный полумрак, стояла действующая на нервы давящая тишина. Поддавшись ей, Сергей и Жоан разговаривали вполголоса, словно боясь потревожить торжественное молчание девственной природы.
На следующий день путники попали в заросли... грибов. Казалось бы, мытарства по свету должны были отучить Сергея удивляться чему-нибудь, но тут он раскрыл рот, увидев на небольшом участке множество красных, лиловых, оранжевых грибов самых различных размеров - от пуговицы до автомобильного колеса. Сергей не удержался и случайно прикоснулся к одному странному грибу, у которого вместо шляпки торчали рожки, похожие на огурцы. В тот же миг несколько "огурцов" "выстрелило" зеленоватой пылью. Жоан, находившийся рядом, оттолкнул Сергея в сторону и сердито крикнул:
- Саор, не трогай неизвестные тебе растения! Среди них могут быть ядовитые...
Предостережение Жоана: оказалось не напрасным: вскоре Сергей почувствовал в руке боль, которая перешла в нестерпимый зуд. Видимо, грибная пыльца все же попала на руку и сейчас давала о себе знать. Единственным утешением для Сергея оставалась мысль: хорошо хоть попало не в глаза...
Около двух недель пробирались путники по угрюмым сельвасам. Последние дни Жоан заметил, что лес понемногу начинает редеть. По-видимому, на их счастье, если можно назвать счастьем падение самолета, они упали где-то на окраине леса, иначе, чтобы добраться до открытых солнцу мест, потребовались бы месяцы пути. В лесу им попадались только птицы, и те гомонили где-то в вершинах деревьев, не рискуя опускаться в темноту леса. Пищей путникам служили плоды, бразильские орехи и съедобные корни, которые Жоан умел так ловко опознавать.
Бразилец убедился, что его русский, друг очень любознателен. Он подробно расспрашивал о всех неизвестных ему растениях, животных. Втайне Жоан даже завидовал той легкости, с какой Сергей воспринимал и запоминал эти сведения.
Жоан, шедший все время впереди, показал Сергею на странное дерево, походившее на большую вилку, воткнутую черенком в землю, с гладким высоким стволом и кожистыми заостренными овальными листьями, собранными на концах ветвей в пучки наподобие метелок.
- Это знаменитая гевея, из-за которой в свое время шли войны, - объяснил Жоан. - Когда-то Бразилия была единственным местом, где добывался сок гевеи. Если этот сок прокоптить на огне, он свернется и получится каучук, который в те времена стоил баснословных денег. В 1872 году англичанин Генри Уикэм украл семена гевеи и посадил их на Цейлоне и в Сингапуре. На этом монополия нашей гевеи кончилась...
В другой раз Сергей увидел впереди себя небольшое стройное деревце и от восхищения обошел его вокруг. Ствол и ветви деревца были сплошь усыпаны росшими прямо из коры ярко-оранжевыми цветами, похожими на шестиконечные звезды.
- Это дерево из семейства кустардовых яблонь, - объяснил Жоан. - Я видел его только в ботаническом саду. Кустардовые яблоки - лучшее, что только создала природа на земле из плодов. Жаль, дружище, что созревают они позже других и сейчас мы не сможем ими полакомиться...
Впрочем, после выхода из чащи путешественникам приходилось думать не столько о том, чем бы полакомиться самим, сколько о том, как бы ими не полакомился какой-нибудь хищный зверь. Однажды, во время привала, мимо них прошла огромная, похожая на львицу дымчатая кошка с двумя почти взрослыми котятами. Она посмотрела на пришельцев желтыми глазами и, не останавливаясь, скрылась в чаще со своим семейством.
- Пума! - прошептал Жоан, держа наготове нож. - Будь осторожен. Как бы милая сеньора не вообразила, что мы собираемся обидеть ее детенышей...
Друзья застыли на месте, пока не убедились, что пума ушла.
Местность постепенно менялась. Лес редел, и как-то после полудня взорам путников открылась обширная равнина. То тут, то там виднелись кущи деревьев, небольшие озера, берега которых поросли высокими травами и кустарниками. Друзья сделали привал.
Между деревьев порхали колибри, кажется, всех цветов и оттенков. На низких ветвях сидели не менее красочные, но не в пример колибри, ленивые, сонные трогоны. С верхних ветвей на пришельцев с любопытством поглядывали пестро окрашенные перцеяды. Они смешно ворочали головами, пытаясь получше разглядеть людей, но им мешали слишком большие, не по их росту, клювы, заслонявшие поле зрения. По словам Жоана, перцеяды славились своим вкусным и нежным мясом. Увы! Оружия у путников не было, а созерцание птиц, даже очень красивых, не способствовало утолению голода. Да и времени не было, чтобы любоваться ими. Надо идти, идти, не теряя времени...
Последние дни плодов попадалось все меньше и меньше. Друзья были вынуждены питаться кореньями или молодыми побегами бамбука. Жоан еще кое-как держался, а Сергею было совсем плохо. Он еле передвигал ноги, опираясь на палку, стараясь не отставать от путника. Ох, если б у них было оружие!