- Нет, нет, дорогой Жоан, читайте, читайте! Мы должны знать общественное мнение об экспедиции профессора Грасильяму и нашего дорогого шефа профессора Гароди.
- Полноте, сеньор Эстебано! Да разве это общественное мнение? Это организованная травля со стороны определенных лиц. Кого - не знаю. Упоминание о необходимости посылки в верховья притоков Амазонки вооруженных отрядов преследует цели, от экспедиции очень и очень далекие. Я насмотрелся, наслышался, знаю, что творится под зеленым покровом гилеев...
Ногейро оглянулся на дверь, не слушает ли кто его, и сказал шепотом:
- Да, Жоан, вы, пожалуй, правы. После закрытия газет "А классе оперария" и "Трибуна популар" вряд ли где-нибудь прочтешь теперь правду...
Но Жоан, увлеченный чтением какого-то журнала, не слушал.
- Постойте, постойте, сеньор Эстебано. Вот что-то интересное! Слушайте! "
Нападки на редактора-издателя журнала "ПГО" сеньора Матуфора Плиса общественность нашей страны должна рассматривать как акт величайшей несправедливости. Где же тогда свободы, дарованные нашей конституцией? Почтенного человека, известного ученого облыжно обвиняют в связях с Москвой только за то, что он предоставил страницы своего журнала для опубликования записок другого ученого. Может, эти нападки из-за того, что профессор Грасильяму упоминает о присутствии в его экспедиции какого-то русского парня?
Во-первых, какое значение имеет национальность человека, если он приносит пользу нашей науке, и, во-вторых, откуда известно, что этот русский парень по имени Саор - коммунист? Разве все русские должны быть обязательно коммунистами? Но даже не в этом дело. Главное в другом.
Вся эта кампания в печати - доказательство того, что диктатура президента Дутра душит наши свободы, завоеванные народом. Реакция вновь подняла голову и использует каждый повод для того, чтобы усилить гонения на силы прогресса, на демократию, на коммунистов. Будем же бдительны! Крепче ряды!"
- Это из передовой статьи газеты "О мунду". А вы говорите, не найти правды. Неужели вы можете думать, что если опутать прекрасный сад колючей проволокой, то небесные светила померкнут? Нет, нет, сеньор Эстебано, правду не задушить! Если не ошибаюсь, после закона от седьмого мая так открыто еще не писалось. Или пока я был в джунглях, здесь что-нибудь изменилось?
- Не знаю, Жоан, не знаю, - беспокойно заерзал в кресле сеньор Ногейро. Я же очень далек от политики...
- То-то вы сожалеете об утраченной правде, - усмехнулся Жоан. - В том-то, наверно, и беда, что все мы стараемся быть подальше от политики, а от нее не уйти.
На несколько минут в кабинете воцарилось молчание. Сеньор Ногейро занялся разбором каких-то бумаг, а Жоан погрузился в чтение газеты "Курьер Сантарена".
- Саор вернулся! - вдруг вскочил он, потрясая газетой. - Но, черт побери, эта грязная газетенка пытается втянуть его в новую историю!
Сеньор Ногейро, которому передалось волнение Жоана, долго хлопал себя по карманам, разыскивая очки, только что бывшие у него на носу и почему-то оказавшиеся под бумагами, протер их большими пальцами и взял газету.
СМЕРТЬ ПОДЖИДАЛА В ХРАМЕ!
СОТЫЙ УБИЙЦА В РУКАХ ИНСПЕКТОРА МАТТИАСА!
СТРАСТЬ ПРОКАЖЕННОГО!
УБИЙЦА ПРЕДЛАГАЕТ ВЫКУП - ЗОЛОТО ВОЖДЯ ТАМЕ-ТУНГА!
УБИЙСТВО УБИЙЦЫ!
ИНСПЕКТОР МАТТИАС: "ЭТО ДЕЛО РУК КОММУНИСТОВ!"
Ниже помещалось следующее сообщение, набранное крупным шрифтом: "
Как мы уже сообщали, вчера утром во время воскресной мессы в храме святого Себастьяна было совершено убийство. Зять префекта муниципалитета, честный коммерсант, примерный католик и семьянин Марио Монтейра был убит ножом в спину. Убийца задержан. Он назвался Фесталем Фалькони, уроженцем Сантарена.
Сегодня утром, когда убийцу вели по двору тюрьмы к полицейской машине, он упал замертво. Вскрытие показало, что смерть произошла моментально от сильнодействующего яда. Ведется следствие. Его ведет знаменитый детектив инспектор Педру Маттиас. Он считает, что Фалькони отравлен русским коммунистом Гратшофым, накануне появившимся в городе".
Справа от этого сообщения были заверстаны три, одна над другой, фотографии. На верхней была изображена чета Монтейро, прогуливавшаяся под руку по набережной с видом преуспевающих и довольных жизнью людей из общества; оба стандартно-лощеные: он с усиками и бачками на маловыразительном нагловатом лице, она - с лицом увядающей красавицы с рекламы модного парикмахера.
Рядом с этой, по виду счастливой, улыбающейся парой, особенно страшен был оскал изуродованного, будто кричащего лица мертвого Фесталя.
Еще ниже была фотография Сергея Грачева. Несмотря на старания ретушера придать лицу Сергея зверское выражение, на читателя смотрело открытое русское лицо с добрыми глазами.
Четвертое фото - портрет самодовольного, надутого спесью инспектора Педру Маттиаса, - находилось рядом с интервью, которое он дал корреспонденту "Курьер Сантарена". Оно, это интервью, настолько интересно, что приводим его полностью: "
Убийство Марио Монтейра - сотое убийство в нашем городе за первые три месяца текущего года, которыми я занимался, - сказал вашему корреспонденту инспектор полиции Педру Маттиас. - Поверьте мне, старой полицейской ищейке. Это, так сказать, мое юбилейное дело выходит за рамки обычного убийства Убийца - Фесталь Фалькони, как назвал он себя, и у меня нет оснований опровергать это, - очень ловко, просто виртуозно метнул с хоров большой нож-наваху через весь храм и пронзил молящегося Марио Монтейра. Это, как установило следствие, произошло в тот самый момент, когда на наш город обрушился сильный шквал, причинивший на реке немало бед.
В суматохе, поднявшейся в храме, убийца легко мог бы скрыться, но он дождался моего прибытия на паперти храма и при моем приближении протянул вперед обе руки. Случай, я сказал бы, из ряда вон выходящий. Обычно, прежде чем надеть наручники, мне приходится израсходовать две-три обоймы, а тут такая, я сказал бы, любезность со стороны преступника.
- Я - старая полицейская ищейка, - повторил инспектор Маттиас, - знаю, что такую любезность преступник оказывает полиции, когда он приперт к стене или же когда ему угрожает опасность быть линчеванным толпой. Но куда там! Все молящиеся при виде физиономии убийцы разбежались из храма. Значит, смекнул я, заметив, как Фалькони спокойно покуривает на паперти, надо ждать чего-то необычного. Так и случилось.
На допросе Фалькони держался спокойно, как и во время свиданий со знакомыми, по его словам, гражданами Сантарена, которых я пригласил для опознания личности преступника. Но никто из приглашенных его не опознал. И все же мое чутье, чутье старой полицейской ищейки, подсказывало, что он не лжет: он из Сантарена. Это подтвердилось во время свидания Фалькони со вдовой убитого.
То, что произошло на моих глазах, дает повод думать - здесь замешана какая-то любовная история. Возможно, Фалькони ревновал сеньору Симину к ее законному мужу. Такое бывает в жизни. В общем, когда она вошла и взглянула на убийцу мужа, то тут же закрыла лицо руками и, не выслушав даже моего вопроса, знает ли она преступника, воскликнула:
- Нет, нет, это не он!
Тогда Фалькони повалился к ее ногам.
- Симина! - закричал он так, что, наверно, было слышно в порту. - Ты не узнаешь меня? Это же я, я, твой Фесталь!
Но сеньора повернулась и в испуге выбежала из камеры.
Я понимаю сеньору: более безобразной и отвратительной физиономии, чем у Фалькони, думается, я не встречу и в аду, если туда попаду. Он был еще более страшен, даже жалок, когда тут же упал, стал рыдать и биться головой о пол с криками: "Симина, Симина, вернись!" Нам пришлось его связать и дать сильную дозу снотворного.
Сегодня рано утром меня разбудил телефон. Звонили из тюрьмы, просили немедленно приехать: меня срочно требовал Фалькони. Пришлось ехать - такова служба!
- Инспектор Маттиас, я знаю, что меня ожидает, - сказал Фалькони, не поздоровавшись. - Но я плюю и на виселицу и на ваше правосудие! Я подсуден только сам себе и никому больше! Но я в ваших руках, и прежде чем вы вздернете меня на веревку, должен обделать одно дельце. Слушайте, инспектор Маттиас, что я вам сейчас скажу, и если вы не круглый дурак, то можете стать богатейшим человеком Бразилии...