— На этот раз вы правильно показали могилу ткача. Больше свободных мест тут нет.
Вдова потихоньку вздохнула и, поглядев на другого могильщика, немного помедлила в нерешительности, а потом позволила себе слабую благодарную улыбку, осветившую ее бледное печальное лицо. Взгляд мужчины обежал темнеющее пространство Клун-на-Морав.
— Все-таки я нашел могилу ткача, — крикнул Кахир Бауз, и его лицо озарилось неземным воодушевлением. Найди он сейчас философский камень, он и смотреть бы на него не стал. А вот могила ткача открывала ему путь к мудрости, перед которой склонится весь его мир. Торжествующе оглядевшись по сторонам, он произнес: — Где же Михол Лински? Что скажут люди о его осквернении могилы Джулии Рафферти? Джулия еще навестит его, а уж я бы с кем угодно встретился, только не с Джулией Рафферти. Куда подевался Михол Лински? Уж не стыдно ли ему показать свое лживое лицо? И что там Малахи Рухан говорил о вязе? Вот вам и вяз! Если у него сейчас на уме одни деревья, то пусть залезет на одно и повесится на своей веревке! Так куда же подевался старый Михол Лински со своей дырявой головой? Где он, я спрашиваю? Пусть придет сюда, на Клун-на-Морав, и я покажу ему могилу ткача в пять футов глубиной и без единой косточки, чистенькую и красивую, о какой можно только мечтать. Иди же сюда, Михол Лински, и я послушаю, как ты врешь своим желтым языком.
Непонятным образом он перескочил через могилу и отправился к лестнице, продолжая говорить на ходу.
Михол Лински притаился снаружи за стеной, когда Кахир Бауз повел могильщиков на новое место, и его лицо было искажено напряженным вниманием, почти мучительным. Потом, глядя поверх стены, он говорил себе:
— Тихо, тихо! Плевать на этого сумасшедшего. Ничего он не знает. Говорю я, ничего ему не известно. Тихо, тихо! Пусть себе копают. Не пройдет и минуты, как все станет ясно. Ох, что с ним сделают тогда! Он совсем свихнулся. Тихо, тихо, еще минута, и старый лунатик Кахир Бауз будет в моих руках. Вот уж он тогда попляшет у меня. Я выставлю его на посмешище всему миру. Я ему покажу. Пусть тогда поговорит. Уж я помучаю его. Все ему выскажу. А пока тихо!
Однако могильщики продолжали копать, а вскоре послышались восторженные крики, и у Михола Лински подогнулись колени. Он опустил голову, лицо у него пожелтело и исказилось, нервы напряглись до предела, и немного желтой пены появилось в уголках рта. Когда Кахир Бауз подошел к ступенькам, Михол Лински поскреб одной ногой другую чуть пониже икры и мысленно воскликнул, покоряясь судьбе: «Боже Милостивый, у него все-таки получилось! Он отыскал могилу ткача!»
Убитый горем, с трудом переводя дух, Михол Лински повернулся кругом и, держась тенистой стороны, поплелся вверх по холму. К тому времени, как Кахир Бауз подошел к каменным ступенькам, Михол Лински уже спускался с холма с другой стороны. Громкий крик Кахира Бауза лишь ускорил его шаги, и он исчез из виду, словно пес, которому грозят камнем.
Глаза могильщика, который был не в счет, следили за Кахиром Баузом, приближавшимся к каменным ступенькам. От души посмеявшись, он вытер пот со лба. Потом вылез из могилы. И повернулся к вдове со словами:
— Там пять футов. Верно, этого хватит. Вас устраивает?
Мужчина говорил с ней, не претендуя на особую почтительность. Для него она была четвертой женой ткача, и он обращался к ней, как к четвертой жене ткача. Это не осталось незамеченным для вдовы, но не обидело ее. Она окинула его спокойным взглядом, в котором не было обиды. С ее стороны не было ни обиды, ни обмана, ни ханжества. Бесстрастным взглядом она следила, как он воткнул лопату в землю. Крик Кахира Бауза отвлек мужчину, он рассмеялся и, прежде чем вдова успела произнести хоть слово, сказал:
— Старик Кахир своего не упустит. Мы еще услышим, как он догонит гвоздильщика.
И он исчез с глаз.
Вдова осталась наедине с другим могильщиком. Он вылез из ямы, плавно повернувшись всем телом, что не прошло мимо внимания вдовы. Потом он стоял, не говоря ни слова, возле насыпи и смотрел на вдову. Она тоже смотрела на него, и неожиданно тишина наполнилась непроизнесенными словами, летучими звенящими чувствами. Вдове была видна темно-зеленая стена, над ней темнеющая красная полоса, еще выше темно-серое небо, а прямо над головой мужчины — веселая мерцающая молодая звезда. На кладбище Клун-на-Морав опустились таинственные сумерки. Вдова вдыхала аромат прохладного ветра, запах остывающей земли, но, как ни странно, ей было тепло и очень приятно. У мужчины светились глаза, что было заметно даже в тени, скрывавшей его лицо. Куча земли рядом с ним походила на нечто вроде миниатюрной бронзовой горы. Он стоял, не двигаясь, в напряженном ожидании чего-то важного в своей жизни. А вдова думала, что ее окружает странный мир, что ей никогда не приходилось видеть такого неба, что голова мужчины на красном фоне — чудо, поэма, к тому же над ней горит яркая молодая звезда. Вдова знала, что они еще минуту пробудут в таком состоянии и эта минута будет как вечность для них. И еще она знала, что рано или поздно этот мужчина придет к ней и она с радостью примет его. Возле каменных ступеней слышался старческий голос Кахира Бауза. И если не считать этого, то на земле стояла небесная тишина. Неожиданно вдова почувствовала слабость. Все поплыло у нее перед глазами. Никогда еще мир не казался ей таким странным, таким похожим на сон, о котором говорил Малахи Рухан. Движение мужчины, стоявшего возле кучи земли, стало для нее предостережением, пробудило в ней страх и радость. Она тоже сделала ответное движение, отступила на шаг назад. В следующее мгновение мужчина перепрыгнул через разверстую яму.