Синтия прервалась и пристально поглядела на меня. Я промолчал. Потихоньку она доберется до сути дела. Как знать, вдруг у нее есть причины рассказывать именно так и никак иначе? Быть может, она хочет перепроверить себя и убедиться (снова? в который раз?), что не совершила ошибки, что поступила правильно. Я не собирался подгонять ее, хотя, видит Бог, она могла бы и не тянуть кота за хвост.
— Документов было немного, — заговорила Синтия, выдержав паузу. — Подборка писем, которые проливали свет на историю колонизации Олдена землянами, — характерные образчики эпистолярного жанра той эпохи. Они не содержали ни единого неизвестного прежде факта. Несколько стихотворений, явно сочиненных молоденькой девицей. Счета-фактуры какой-то фирмы, которые, пожалуй, могли бы заинтересовать историка-экономиста, а еще — памятная записка, в каковой пожилой человек в довольно-таки вычурных выражениях излагал историю, услышанную им от деда, причем дед его был одним из первых колонистов на Олдене.
— И что же это за записка?
— В ней говорилось о невероятных событиях — ответила Синтия. — Я отнесла ее профессору Торндайку, рассказала ему то, что вы только что слышали, и попросила прочесть. Окончив чтение, он уселся, устремив взгляд в никуда, а потом произнес одно-единственное слово — Анахрон.
— Что такое Анахрон? — спросил Элмер.
— Мифическая планета, — отозвался я, — мир, которого на самом деле не существовало. Предмет мечтаний археологов, вызванный ими из небытия…
— Придуманный мир, — проговорила Синтия. — Я не спрашивала об этом профессора Торндайка, но мне кажется, что название его образовано от слова «анахронизм» — то есть что-либо, сильно устаревшее. Понимаете, археологи многократно наталкивались на следы, оставленные неведомой расой. Как ни странно, анахронианские надписи находили только на артефактах аборигенов той или иной планеты и никогда — отдельно.
— Как будто они, то бишь анахрониане, случайно заглянули на огонек, — присовокупил я, — а уходя, оставили хозяевам в знак благодарности пару безделушек. Они могли побывать на многих планетах, а их безделушки обнаруживаются лишь на некоторых, да и то по воле случая.
— Так что там с памятной запиской? — спросил Элмер.
— Она при мне, — ответила Синтия, доставая из внутреннего кармана куртки объемистое портмоне и извлекая оттуда пачку сложенных пополам бумаг. — Это копия. Оригинал был слишком хрупким и не выдержал бы подобного обращения.
Она протянула бумаги Элмеру. Тот развернул их, просмотрел и передал мне.
— Я подброшу дров, чтобы было посветлее, — сказал он. — А ты читай вслух.
Записка была написана корявым почерком пожилого и немощного человека. Местами попадались кляксы, но они не мешали уловить смысл. Наверху первой страницы была цифра — 2305.
Синтия следила за мной.
— Должно быть, год, — заметила она. — Тут у нас с профессором Торндайком не было разногласий. Если ее написал именно тот человек, о котором я думаю, то в дате нет ничего удивительного.
Элмер подбросил в костер хвороста, и пламя весело загудело.
— Порядок, Флетч, — сказал робот — Чего ты ждешь, начинай.
И я начал.
6
2305
Моему внуку Говарду Лансингу.
В мою бытность юношей мой дед рассказал мне о том, что ему довелось пережить, когда он был молодым человеком примерно моего возраста, а теперь, когда мне столько же лет, сколько было ему в момент нашего разговора, или даже больше, я передаю услышанное тебе; но поскольку ты еще зеленый юнец, я решил доверить эту историю бумаге, чтобы ты, став старше, смог прочитать ее и понять, в чем туг дело.
Беседуя со мной, мой дед пребывал в твердом уме и здравом рассудке, который не повредили многочисленные старческие немощи. Ты можешь счесть историю неправдоподобной, однако, как мне всегда казалось, в ней есть своя логика, из-за которой она обретает истинность.
Мой дед, как тебе, без сомнения, известно, родился на Земле, а на Олден прилетел уже далеко не юношей. Он родился в начальную пору Решающей Войны, когда народы Земли, разбившись на два блока, терзали и опустошали планету. В дни своей юности он участвовал в боях, если я вправе так выразиться, ибо то была война не людей, а машин, которые сражались друг с другом с бессмысленной яростью, позаимствованной у тех, кто их создал. Поскольку все члены его семьи и большинство друзей то ли погибли, то ли пропали без вести (по-моему, он сам не знал, что вернее), он с легким сердцем присоединился к группе людей, крохотной частице некогда громадного населения Земли, которые вошли в космические корабли и покинули Землю, дабы основать колонии на других планетах.
Но история, которую он мне поведал, относится не к войне и не к бегству с Земли. Она связана с происшествием, которое случилось неизвестно когда и, как говорил дед, почти неизвестно где. Мне кажется, что это событие произошло, когда он был молод, хотя я не помню, почему я так решил. Я с готовностью признаю, что многие подробности его истории успели подзабыться, но основную канву событий я помню отчетливо.
Благодаря какому-то стечению обстоятельств (какому именно, я забыл, если он вообще о том упоминал) мой дед очутился в безопасной, как он ее именовал, зоне — на небольшой территории, где в силу ее местоположения, а также топографических и метеорологических особенностей почва была менее ядовитой, чем в иных местах, и где человек мог жить в сравнительной безопасности, не пользуясь или почти не пользуясь средствами защиты. Он не помнил в точности, где находится то место, но уверял, что неподалеку от него текущая с севера речушка впадает в Огайо.
У меня сложилось впечатление (хотя он не говорил мне ничего подобного, а я его об этом не расспрашивал), что мой дед, будучи свободным от каких-либо обязанностей по службе и волею судеб оказавшись в том месте, попросту решил остаться там, чтобы насладиться сравнительной безопасностью, которую оно предлагало. Решение его, принимая во внимание тогдашнюю ситуацию, было чрезвычайно разумным.
Я не знаю ни того, сколько он там пробыл, ни когда произошло то самое событие, ни того, почему он, в конце концов, оттуда ушел. Впрочем, все это не имеет никакого отношения к тому, что с ним случилось.
Однажды он увидел, что поблизости совершил посадку корабль. В то время еще существовали корабли для перелетов по воздуху; правда, многие из них были уничтожены, а те, что остались, совершенно не годились для ведения военных действий. Но такого корабля дед никогда не видел. Он рассказал мне, чем именно тот корабль отличался от остальных, однако я помню подробности весьма смутно и, если начну излагать, наверняка что-нибудь напутаю.
Из осторожности — без нее тогда было не выжить — дед спрятался в укрытие и принялся внимательно следить за происходящим.
Корабль приземлился на вершине одного из холмов над рекой. Едва он сел, из него вышли пять роботов и с ними существо, похожее на человека, но деду показалось, что сходство здесь чисто внешнее. Когда я. спросил его, почему он так подумал, он затруднился с ответом. Дело заключалось не в том, как существо ходило, двигалось или говорило, а в подсознательном ощущении чужеродности, которое подсказало деду, что это существо — не робот и не человек.