Я кивнул, вспомнив, как Торни расхаживал по комнате, ударяя кулаком по ладони и метая громы и молнии. «Дошло до того, восклицал он, что археологи остались не у дел! Ты знаешь, сколько ограбленных городов мы обнаружили за последнюю сотню лет? Их раскопали и ограбили прежде, чем там появились мы! Различные археологические общества при поддержке некоторых правительств проводили одно расследование за другим — и ничего. Неизвестно, ни кто совершал набеги, ни куда подевались артефакты. Их где-то складируют, а потом перепродают коллекционерам. Дело это прибыльное и потому хорошо организованное. Мы пытались добиться принятия закона о запрещении частного владения артефактами, но остались с носом. В правительстве слишком много таких, у кого рыльце в пушку, кто и сам коллекционирует. Кроме того, кто-то финансирует их противодействие принятию такого закона. В итоге мы попросту остались с носом. А из-за разгула вандализма теряем единственную возможность понять, как развивались те или иные галактические культуры».
Собачий лай сменился вдруг восторженным тявканьем.
— Загнали, — констатировал Элмер. — Загнали жертву на дерево.
Я дотянулся до кучки хвороста, принесенного Элмером, подбросил сучьев в огонь и помешал палкой угли. Язычки голубого пламени из разворошенных угольев потянулись к сучьям, вспыхнула, разбрасывая искры, сухая кора. Пламя словно обрело второе дыхание.
— Хорошая штука костер, — проговорила Синтия.
— Возможно ли, чтобы столь хилое пламя согревало даже таких, как я? — спросил Элмер. — Сидя рядом с ним, я ощущаю тепло, клянусь.
— Почему бы и нет? — ответил я. — Ты постепенно превращаешься в человека.
— Я человек, — сказал Элмер. — По крайней мере по закону. А если по закону, значит, и во всем остальном.
— Как там Бронко? — подумал я вслух. — Надо бы его позвать.
— Он занят делом, — сказал Элмер. — Создает лесную фантазию из темных теней деревьев, шороха ночного ветра в листве, бормотания воды, мерцания звезд и трех черных фигур у костра. Картина, ноктюрн, стихотворение, быть может, скульптура — он творит все это одновременно.
— Бедняжка, — вздохнула Синтия, — он не знает отдыха.
— Бронко живет работой, — сказал Элмер. — Он мастер своего дела.
В темноте послышался сухой треск. Через несколько секунд звук повторился. Собаки, которые было замолчали, снова разразились лаем.
— Охотник выстрелил в того, кто спасался на дереве от собак, — пояснил Элмер.
Над лагерем воцарилось молчание. Мы сидели, представляя себе — я, во всяком случае, представлял — сцену в ночном лесу: собаки, скачущие вокруг дерева, наведенное ружье, вырвавшееся из ствола пламя и — темный силуэт, который падает к ногам охотника.
Внезапно мне показалось, что я слышу иной звук. Издалека донесся слабый хруст. Налетевший ветерок промчался по лощине и увлек звук за собой, но вскоре он возвратился, став громче и назойливее.
Элмер вскочил на ноги. Блики пламени засверкали на его металлическом теле.
— Что это? — спросила Синтия.
Элмер не ответил. Звук приближался. Он надвигался на нас, нарастая с каждым мигом.
— Бронко! — крикнул Элмер. — Скорее сюда. К костру!
Бронко тут же примчался, по-паучьи перебирая ногами.
— Мисс Синтия, — приказал Элмер, — забирайтесь.
— Что?
— Забирайтесь на Бронко и держитесь крепче. Если он побежит, пригибайтесь пониже, чтобы не удариться о сук.
— Что происходит? — спросил Бронко. — Что за шум?
— Не знаю, — отозвался Элмер.
— Рассказывай сказки, — проворчал я, но он не услышал, а если и услышал, то не подал вида.
Звук приближался. Он не шел ни в какое сравнение со всем, слышанным мною до сих пор. Впечатление было такое, словно кто-то разрывает лес на кусочки: рев, скрежет, визг раздираемой древесины. Земля задрожала у меня под ногами, будто по ней колотили увесистым молотом.
Я огляделся. Бронко с Синтией на спине отступал от костра в темноту, готовый в любой момент припустить бегом.
Оглушительный и душераздирающий, шум обрушился на нас. Я отпрыгнул в сторону и побежал бы, если бы знал куда; и тут я различил на гребне холма нечто громадное, заслонившее от меня звезды. Деревья задрожали мелкой дрожью; черная махина слетела с холма, сокрушая все на своем пути, едва не разнесла лагерь и устремилась дальше по лощине. Шум быстро затихал. Деревья на холме тихонько постанывали.
Я стоял, прислушиваясь к удаляющемуся шуму, который вскоре пропал, словно его и не было вовсе. Я стоял, загипнотизированный тем, что произошло, не понимая, что произошло, гадая, что произошло. Элмер, судя по его позе, пребывал не в лучшем состоянии.