Мы притаились у самого входа в пещеру. Взгляд различал лишь деревья, лужайки, валуны и темные очертания холмов вдалеке.
— Я не… — начала было Синтия, но Душелюб цыкнул на нее, и она замолчала.
Мы лежали бок о бок, с каждой секундой все острее ощущая нелепость своего положения. Ничто не нарушало ночного покоя; в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.
Внезапно в тени дерева что-то шевельнулось. Мгновение спустя на открытом месте показалась отвратительная тварь. Она поблескивала в лунном свете и производила впечатление чудовищной силы и злобы. Расстояние и неверный свет луны скрадывали, ее размеры, однако ростом она была явно не ниже теленка. Движения ее были быстрыми, ловкими и, я бы даже сказал, немного нервными; но мощь, заключенную в ее металлическом теле, можно было угадать за несколько сотен миль. Тварь кружила по поляне, будто к чему-то принюхиваясь, а потом вдруг замерла и уставилась прямо на нас. Застыв в напряженной позе, она рвалась к нам — словно кто-то удерживал ее на поводке.
Так же неожиданно она отвернулась и возвратилась к прежнему занятию, и тут я заметил, что их уже трое. Обследовав поляну, они устремились в лес.
Один из волков на бегу оскалил пасть — вернее, то, что называется пастью у живых существ, продемонстрировав сдвоенный ряд металлических клыков. Зубы его клацнули, и нас бросило в дрожь.
Синтия прижалась ко мне. Высвободив руку, я обнял девушку; в тот момент я думал о ней не как о женщине, но как о человеке, в плоть которого могут вонзиться металлические клыки. Прильнув друг к другу, мы наблюдали, как волки рыщут среди деревьев, настороженно поводя носами и — не знаю, может, мне померещилось? — пуская слюну. Постепенно я проникался уверенностью, что им известно наше местонахождение.
И вдруг они исчезли, пропали без следа, так, что мы даже не успели ничего разглядеть. Их исчезновение ошеломило нас; мы лежали у входа в пещеру, боясь открыть рот, боясь пошевелиться. Сколько продолжалось наше оцепенение, я не знаю.
Кто-то постучал по моему плечу.
— Они ушли, — сказал Душелюб. Признаться, я совершенно позабыл о его присутствии.
— Они растерялись, — сказал он. — Их сбил с толку лошадиный запах. Что ж, пускай побегают.
Синтия поперхнулась, будучи, видно, не в силах произнести ни слова. Я сочувствовал ей: мое горло пересохло до такой степени, что непонятно было, обрету ли я когда-нибудь дар речи.
— Я думала, они искали нас, — запинаясь, выговорила Синтия. — По-моему, они догадывались, что мы где-то рядом.
— Все может быть, — ответил Душелюб, — однако непосредственная опасность миновала. Почему бы нам не вернуться в пещеру?
Я поднялся на ноги и помог встать Синтии. Мышцы мои после долгого пребывания в неподвижности затекли, и я потянулся всем телом. В пещере было темно, хоть глаз выколи, но, ощупывая рукой стену, я с грехом пополам добрался до сложенных в кучу мешков и сел, прислонившись к ним. Синтия последовала моему примеру.
Душелюб расположился перед нами. Его черная роба сливалась со мраком пещеры, и потому мы видели только белое пятно его лица — размытое пятно, лишенное каких бы то ни было черт.
— Наверно, — сказал я, — нам нужно поблагодарить тебя.
Он передернул плечами.
— Друзья нынче встречаются редко, — сказал он. — Поэтому их надо всячески оберегать.
В пещере засеребрились тени. То ли они появились всего лишь мгновение назад, то ли я попросту не замечал их раньше, но теперь они окружали нас со всех сторон.
— Ты созвал своих? — спросила Синтия, и по напряженности ее голоса я понял, каких усилий стоило девушке совладать с испугом.
— Они были здесь все время, — объяснил Душелюб. — Они возникают медленно, чтобы никого не перепугать.
— Тут не захочешь, а испугаешься, — возразила Синтия. — Я ужасно боюсь призраков. Или ты называешь их по-другому?
— Лучше будет, — ответил Душелюб, — называть их тенями.
— Почему? — справился я.
— Семантика причины, — заявил Душелюб, — требует для объяснения вечерних сумерек. Честно говоря, я сам в некотором затруднении. Но они предпочитают именоваться так.
— А ты? — спросил я. — Что ты такое?
— Не понимаю, — ответил Душелюб.
— Ну как же? Мы люди. Твои спутники — тени. Существа, за которыми мы следили, были роботами — механическими волками. А к кому отнести тебя?
— Ах, вот ты про что, — догадался Душелюб. — Ну, это несложно. Я переписчик душ.
— Что касается волков, — вмешалась Синтия. — Они, должно быть, кладбищенские?