Ах, да.
Я выпила для проверки пару глотков и оставила банку на столе. Затем разделась и постояла под душем, пока ванная не заполнилась паром. Я закрыла глаза и просто позволила воде биться о мою грудь, спину, и мой многострадальный живот и стекать по плечам и бедрам вниз.
После я вытерлась, расчесала волосы, почистила зубы и надела хлопчатобумажные носки и спортивный ФБРовский костюм.
Чувствуя себя обновленной женщиной, я вытащила файлы Нордстерна и обосновалась за столом. В соседней комнате я слышала как сосед переключает каналы на телевизоре. Наконец он остановился на футбольном матче.
Первая папка была маркирована «Спектер». В ней были газетные вырезки, различные заметки и много фотографий Андре Спектера и его семьи. Было также и два полароидных снимка посла с Аидой Пера.
Вторая папка была без названия. Она содержала квитанции на такси и ресторан. Отчеты по расходам и доходам.
Я допила колу.
Снаружи отбойные молотки по-прежнему гудели.
Я узнала надпись на третьей папке: «SCELL». Просмотрев почти половину содержимого я, наконец, наткнулась на то, что искала.
Стволовые клетки, выращенные на трупах.
Пока читала отчет, грудь мне все сильнее сжимал страх.
Исследовательская группа в Институте Salk в Ла-Хойе, Калифорния, разработала метод выращивания стволовых клеток из человеческих посмертных образцов. Об этом открытии сообщили в журнале Nature.
— Иисус Христос.
Мой голос показался очень громким в пустой комнате.
Я продолжила чтение.
Ткани одиннадцати-недельного ребенка и двадцатисемилетнего мужчины, подвергнутые последовательным процедурам, образовали незрелые клетки головного мозга. Команда Salk использовала эту технику на образцах разных возрастов и на экземплярах извлеченных спустя целых два дня после смерти.
Ссылка ниже указывала, что отчет был взят с домашней страницы BBC News. Возле нее кто-то приписал имя Цукерман.
Меня кинуло из жара в холод, а руки задрожали.
Рецидив.
Самое время для атаки Имодиума.
Возвращаясь из ванной, я заметила странную тень, падающую на ковер перед дверью. Я подошла проверить. Дверь была не закрыта.
Я оставила дверь открытой, когда помчалась в ванную? Я чувствовала себя, конечно, препаршиво, но такая небрежность не в моем характере.
Я закрыла дверь на замок. Теперь ко всем моим проблемам еще и тревога прибавилась.
Набирая номер Гальяно, я чувствовала себя совсем ослабшей. Дрожь в руках усилилась.
Гальяно и Райан отсутствовали. Мне пришлось сглотнуть, смачивая сухое горло, прежде чем я смогла оставить сообщение.
Черт! Я не могу заболеть! Мне нельзя!
Я собрала папки Нордстерна и сложила их около кресла. Стянув стеганое одеяло с кровати, я подогнула под себя ноги и закуталась в него. Через минуту мне стало хуже.
Существенно хуже.
Я открыла папку. Примечания к интервью. Мне приходилось постоянно вытирать лицо, иначе я не могла читать. С меня стекали просто ручьи пота.
Через секунду я почувствовала острую боль в животе, а затем дрожь под языком. Голову охватил жар.
Помчалась в ванную и блевала пока бока не заболели, затем вернулась к стулу, и снова обернулась в кокон из одеяла. Каждые несколько минут я повторяла свои перебежки. С каждым разом я становилась все слабее.
Падая на стул в четвертый раз, я закрыла глаза и натянула одеяло до подбородка. Я почувствовала прикосновение грубого хлопка к коже. Слышала свой собственный запах. Голова кружилась, и на внутренней стороне век я разглядела крошечные созвездия.
Отбойные молотки превратились в звук что издает спеющая кукуруза. Я увидела саранчу летней ночью. Легкие крылья. Красные глаза навыкате. Я чувствовала как насекомые жужжат в моих венах.
Тогда я была с Кэти. Она была еще маленькой, может три или четыре года, и мы читали книгу с детскими стихами. Ее волосы были совсем белыми. Солнце просвечивало сквозь них как лунный свет пробивается через туман. На ней был фартучек, который я ей купила в поездке в Нантакет.
— Давай помогу, малышка.
— Я сама!
— Конечно сама.
— Я знаю буквы. Просто иногда вместе не могу их сложить.
— Это самое трудное. Ты научишься.
— Мам, а почему он им не понравился?
— Не знаю.
— Он был плохой?
— Не думаю.