Тара сказала ему, что да.
- И даже не мечтай наебать меня, ладно? Я все время слежу за тобой. Если придут копы или я увижу тебя в полицейском участке, она умрет. Мы не торгуемся, она умрет. Это мило и просто?
- Да.
- И прежде чем у тебя появятся какие-то идеи насчет того, чтобы вызвать полицию и отследить этот звонок... подумай об этом дважды. Поняла?
- Конечно. Но моя сестра Лиза...
- Жива, пока ты делаешь то, что я говорю.
О, Боже, что этот зверь задумал? В какую игру он играет? Действительно ли Лиза в безопасности или он избивал ее? Насиловал ее? Мучил ее? Или он уже сделал что-то намного, намного хуже?
- Ты не причинил ей вреда?
- Нет. Ещё нет.
- А ты не собираешься?
Тут он рассмеялся. Холодное, горькое кудахтанье, бесплотный звук, похожий на эхо в пустом доме.
- Просто делай, что тебе говорят.
- Да, да. Я буду делать все, как мне сказали.
- Первое, что я хочу, чтобы ты сделала, это прибралась там. Очисти кровь, избавься от... тела. Упакуй его в мешок и закопай где-нибудь, где его никто никогда не найдет. Ты можешь это сделать?
Тара не думала, что сможет.
- Да.
- Вот так начинается игра.
- Лиза...
- Теперь иди. У твоей сестры осталось не так уж много времени.
- Но... - начала Тара.
- Не трать мое время. Не трать время Лизы впустую, - его тон был зловещим, даже хуже, чем раньше. - Тара, я похоронил твою сестру заживо.
13
Генри Борден лежал в подвале, где было прохладно и темно.
Он вспомнил другие времена в прохладной темноте. Он вспомнил человека, стоявшего над ним, человека, который застал его лежащим рядом с мертвецом. Человека, который был его отцом, который просто стоял там с тусклым, далеким взглядом в глазах, его лицо внезапно стало очень старым, очень изношенным, как что-то, что использовалось слишком много. Эти глаза были шокированы, потом они стали злыми... нет, не злыми, а полными отвращения. Брезгливыми. Разум позади них завращался лихорадочными кругами, когда ему было показано невыразимое, безымянное.
- Ради всего святого, что ты делаешь? - раздался голос с резким, гулким звуком, как будто нож воткнули в стену. - Ты... ты... ты не можешь этого делать... ты не можешь этого делать... это непристойно, это ужасно... это... это... это МЕРЗОСТЬ!
Дрожащий, голый, Генри просто лежал, прижимая к себе обескровленный белый труп девушки.
(она моя, вся моя, ты не можешь отнять ее у меня)
(моя... МОЯ)
Он хотел сказать: "Нет, нет... это не то, что ты думаешь...", потому что именно так поступали люди на телевидении, когда их обнаруживали в компрометирующем положении. Но он не сказал этого, потому что теперь, когда правда была раскрыта, он не хотел пачкать ее ложью, потому что это было именно то, о чем думал его отец.
Послышалось тихое шуршание, когда ремень его отца выскользнул из петель. Щелчок кожи. Затем ремень опускался снова и снова, оставляя на теле Генри багровые следы от ударов. Он не прекращался до тех пор, пока его отец не начал потеть и стонать, а по его покрасневшему лицу текли слезы.
(Я люблю ее, разве ты не видишь, что я люблю ее)
Его отец бросил его.
Генри вцепился в мертвую девушку, всхлипывая.
Три дня спустя его отец умер. Он не хотел говорить о позоре, который навлек на него сын. Опозоренный, униженный и возмущенный до глубины души, он сошел в могилу молча, с благодарностью.
14
Тара кричала, стонала или просто задыхалась; позже она не могла быть уверена. Только то, что она чувствовала себя так, будто все внутри нее выкачали за один раз. Ее колени ударились о пол, в голове раздался черный шум. Я похоронил твою сестру заживо.
У нее есть воздух, Тара. До тех пор, пока ты будешь сотрудничать. Но когда ты не... когда... ты... не... торопишься, Тара... часы тикают.
Связь оборвалась.
И Тара тоже.
15
Генри Борден сидел в своем доме, в темноте. Что-то черное и смертоносное скользило у него в животе. Он вытащил из кармана пальто цифровой диктофон с голосовым управлением и бросил его на стол. Он обнаружил, что не двигается, застыв от бездействия. На самом деле больше ничего не нужно было делать... во всяком случае, пока... но он все равно чувствовал, что должен что-то делать.