Второй удивительной вещью была тропинка в зарослях кустарника. Даже не тропинка — тропа, широкая, когда-то утоптанная, теперь же медленно, но верно зарастающая травой.
Третьей — запах съестного.
Желудок голодного путника возмутился ещё сильней, чем пару минут назад. Могильщик сглотнул слюну, поправил на поясе меч — длинный, немного изогнутый, с гардой в виде сплошной овальной пластины небольшого диаметра у основания лезвия — и зашагал по тропе. Кто мог готовить еду в таком месте, Велион даже и не думал. Еда и еда. Готовится и готовится. Мало ли бродяг на свете? В случае чего, он владеет мечом и владеет неплохо. Галлюцинацией это определённо не было — уже был виден поднимающийся дымок, а судя по запаху, на костре жарился копчёный свиной окорок. Такое просто не могло быть галлюцинацией. Ловушкой каких-нибудь магических тварей — да, но не мороком. Просто не могло быть… Могильщик очень на это надеялся.
Кустарник, плотно обступивший тропу, становился всё выше и гуще. Эти заросли определённо были населены — странник увидел несколько мелких птах, пару мышей. Птицы были ужасны на вид — будто искорёженные, с чёрно-коричневым оперением, кривыми клювами с уродливыми шишкообразными наростами и холодными умными глазами. Они не щебетали, не летали по своим делам, просто садились на ветви кустарника, который уже практически достигал высоты деревьев, и смотрели на человека. Их взгляд вызывал беспокойство, даже страх, но могильщик был пуганым и более крупными и страшными тварями. Мыши, к счастью, бегали самые обычные, они боялись человека, а не хотели напугать.
После трёх десятков шагов тропа свернула. Велион вышел на большой пустырь, в центре которого стояло нечто похожее на беседку — крыша и несколько камней, подпирающих её, а на дальнем конце торчал полуразрушенный идол — уродливая статуя с трёмя парами клыков. Но в первую очередь могильщик увидел костёр под навесом, рядом с которым на небольшом камне сидел человек, женщина. И эта женщина целилась в него из небольшого арбалета.
— Я хорошо стреляю, — предупредила она. Голос был хрипловатый, но молодой, немного неприятный.
— Верю, — отозвался Велион. Он поднял руки, раскрытыми ладонями вперёд. Показать, что они пусты, было не главным. Главное, чтобы женщина, сидящая у костра, увидела чёрные перчатки, потому что рядом с ней лежала очень похожая пара.
— Знаешь, — медленно произнесла обладательница перчаток, так и не опустив арбалета, — я считаю, что могильщики — обычные люди, хотя люди, называющие себя обычными, так не считают. А это значит, что ты можешь оказаться ворюгой, убийцей или насильником, а может, и всем вместе.
— Не думаю, что многое можно своровать у человека, который идёт в Имп, — пожал плечами стоящий под прицелом могильщик.
— И откуда ты знаешь, что я только иду в Имп, а не возвращаюсь?
— Твой рюкзак практически пуст.
— А ты внимательный, — хмыкнула женщина. — Но убить могут и за пару грошей, которые валяются у меня в кармане. Или, например, за этот прекрасный обед из жареной свинины, сухарей и кипятка. А может, ты всё-таки насильник?
— Я не собираюсь тебя насиловать, — сказал тотенгрибер, рассудив, что если бы эта могильщица захотела его прогнать, то не стала бы с ним разговаривать. — А за этот прекрасный обед я хочу тебя всего лишь отблагодарить. Если ты, конечно, поделишься. И, предупреждаю, бесплатно: денег у меня нет.
— Посмотрела бы я на того придурка, что пошёл бы в Имп, имея деньги… Хрен с тобой, иди сюда. Но меч оставь.
Велион снял ножны с пояса и отбросил их как можно дальше назад. Однако пока он медленно шагал к костру, женщина-могильщик продолжала в него целиться. Арбалет она опустила только, когда тотенграбер уселся напротив неё, с другой стороны костра и протянул к огню ладони.
Запах дыма и свинины были просто божественны, а тепло костра чуть не заставило прослезиться.
— Замёрз? — усмехнулась женщина.
— Да.
Пол-лица собеседницы Велиона закрывал капюшон, так что разглядеть её удалось только с близкого расстояния. Она была довольно симпатичной, худощавой, но эта худощавость не переходила в измождённость, как у большинства могильщиков, лицо её было молодым, она явно младше Велиона, и в прядях, свисающих на лицо, волос было мало седины. Значит, девушка вполне успешна. Или только-только начала свои странствия. Скорее всего, второе — молодёжь часто суётся в такие места, которые предпочитают обходить даже бывалые и очень жадные до добычи могильщики. Обычно могильщик и становится бывалым благодаря тому, что в молодости не совал нос, куда не следует. Тех, что обожглись раз, и больше не пробовали, были очень мало. Их обычно можно было отличить по жутким шрамам, незаживающим ранам и другим уродствам. Но каждый из них по праву считал, что ему в своё время повезло — другие бывшие на их месте умерли.