- Шестнадцатый – оператору: чем в данный момент занимается пятьдесят девятый?
- Оператор понял: пятьдесят девятый неподвижно сидит перед окном.
- Шестнадцатый – оператору: как давно?
- Оператор – шестнадцатому: двенадцать минут, телефонные звонки не прослушиваются, биологическая активность объекта снижена.
- Шестнадцатый – оператору: понял, отбой.
Никольский направился в свой кабинет, где до семи часов вечера работал с документацией, поступившей из технического отдела.
Ровно в девятнадцать ноль-ноль в дверь постучал Говорухин.
- Заходите, Михаил Александрович. Жду вас с нетерпением,- Никольский отложил бумаги в сторону.
- Добрый вечер, Рудольф Валентинович,- Говорухин сел за стол для посетителей.
- Я так полагаю, ваши контакты расширились за последние полтора месяца. Чем вы объясните срыв операции?
- Рудольф Валентинович, это не срыв. Это возможность обыграть противника на его поле,- уверенно ответил Говорухин.- Мало того, это возможность обыграть его по его собственным правилам.
- Любопытно. Продолжайте, Михаил Александрович.
Через полчаса Говорухин вышел из кабинета Никольского. Мгновение размышлял, глядя на секретаря шефа с таким видом, словно видел его впервые.
- Что-то произошло?- Вежливо осведомился тот.
- Конечно,- в тон ему ответил Михаил.- Но шеф наш умница необыкновенный, вы не находите?
- Согласен с вами,- уже не столь уверенно ответил секретарь.
Говорухин кивнул ему и стремительно вышел из приемной.
Никольский проследил из окна кабинета, как он трусцой пробежал по дорожке до своего корпуса, потоптался на крыльце, открывая дверь электронным ключом.
- Шестнадцатый – диспетчеру,- вновь связался Никольский через средства внутренней связи с пультом диспетчера.- Соедините меня с оператором.
- Диспетчер понял: соединяю.
- Шестнадцатый – оператору: удвоить наблюдение за пятьдесят девятым.
- Оператор – шестнадцатому: понял, приказ выполняю…
11. Темный поток.
Это видение накатывало из тех времен, память о которых он тщетно изводил в небытие. Ему снилось, что бог сделал его рыбой. То ли осетром, то ли стерлядью. Сделал его здоровенной рыбиной, затаившейся в тростнике у берега.
Вода вокруг была теплой и немного мутной от поднятого течением песка. Он чувствовал, как висит в теплой воде, слегка пошевеливая мощными плавниками. И ощущает мир своим сильным и гибким, уплощенным телом. Слышит, как вдалеке прошла моторная лодка, а рядом осторожно скользит, поскрипывая уключинами, плоскодонка с двумя заросшими недельной бородой браконьерами, и как будто увидел в ногах одного из них наточенную острогу. И еще он слышал, как по берегу к тому месту, где он сыто затаился, приближается топот человеческих ног. А потом своим рыбьим, развернутым во все стороны зрением увидел людей. Сделал несколько мощных плавных движений, и медленно уплыл на глубину, где течение было сильней, где можно без помех дрейфовать в упругих, теплых потоках…
Виктор вздрогнул и очнулся от оглушающей полудремы. Несколько мгновений лежал, не слушая даже, а осязая мир вокруг себя всем телом, словно создатель на самом деле даровал ему способности рыб. В этот миг он знал, что происходит в соседних номерах, видел несущиеся по дороге возле гостиницы автомобили и прохожих на тротуарах. Но уже через секунду все это стало угасать и забываться как сон. А еще через мгновение он прочно забыл и видение, и оглушающую полудрему, и людей на улице…
Он натужно откашлялся, сел на кровати и с силой растер лицо.
Нет, он все-таки помнил, как смотрел из воды на подошедших к кромке берега людей. Их очертания были размыты, невозможно было различить лица, но можно было понять, что на берегу стоят двое мужчин и женщина. Из этих странных видений Виктор помнил только их присутствие и всегда чувствовал недосказанность, и еще что-то, словно, кто-то подталкивал его к разгадке тайны.
На плотно задернутых шторах лежали солнечные пятна. Виктор машинально посмотрел на часы и снова лег. В номере было так тихо, что его тут же начал обволакивать сон.
Второй раз он проснулся от телефонного зуммера.
- Слушаю…
- Сообщение для абонента 1017,- голос телефонного собеседника был бесцветным, даже каким-то бесполым.
- Спасибо,- Виктор убрал сотовый телефон и снова посмотрел на часы. Прошло двадцать минут. С этого момента он уже не принадлежал себе.
В ванной комнате Виктор привел себя в порядок, проверил бутафорию, оделся и вышел из номера.
Для конца сентября погода в Средней полосе стояла почти летняя. Солнце чувствительно припекало, в кронах деревьев весело щебетали пичуги, солнечные лучи плясали на ветровых стеклах проезжающих машин. Виктор прошелся до станции метро, купил в газетном киоске пятничный номер "Московского комсомольца". Он все же больше доверял своей интуиции и предчувствиям, нежели ёмкой информации абонента 111.
Интуиция подсказывала ему отсутствие соглядатаев. На площади у вокзала он еще раз удостоверился в этом и прошел к камерам хранения.
В ячейке лежала небольшая спортивная сумка. Виктор вынул ее, на вес сумка оказалась не слишком тяжелой, и бросил в ячейку газету. Выбравшись из привокзальной толчеи, взял такси и вернулся в гостиную.
- Оч-чень хор-рошо,- пробормотал Виктор, вынимая из сумки CD-плеер, два диска к нему и пачку фотоснимков.
Информация на дисках была закодирована, прослушать ее можно было на входящем в комплект плеере, хотя и это мог сделать только сведущий человек. Посторонний не смог бы включить декодер. Для постороннего запись на дисках казалась безнадежно испорченной. А пачка фотографий без соответствующей информации становилась безобидным набором цветных фотоснимков, откреститься от которых не составило бы особого труда.
Виктор поставил плеер на журнальный столик, воткнул в гнездо наушники, но вместо того, чтобы зарядить диск, закурил. Его не беспокоили почти год. В принципе он никогда не изнурял себя размышлениями по поводу этих командировок. Десять лет прошло после первой, а за это время и не к такому привыкают. Но за год бездействия он все же расслабился, привык после работы уезжать на дачу и возиться там на огуречных грядках и на земляничной плантации, привык посиживать с женой Анютой на веранде, попивая пиво из глиняной кружки… Впрочем, если бы не было этих утомительных, сопряженных с риском для жизни командировок, его давно бы уже вычеркнули из списка живых. Возможно, он бы еще дышал, ходил, был, но кем? Полуразвалившимся, затравленным на "зоне", потерявшим всяческое достоинство человеческим обломком? Или напрочь забывшим все, ради дозы готовым на любое душегубство, проигранным и перепроигранным в карты цепным псом? Или кучей догнивающей, смердящей плоти под холмиком земли?.. Он никогда не думал об этом. Обстоятельства сложились так, что однажды спалив душу дотла, он выбрал свой путь, выбрал его раз и навсегда.
- Вход – рубль, выход – два…- Виктор усмехнулся. Как ни старался, но до сих пор он так и не придумал ситуацию, после которой придется заплатить пресловутые двадцать гривенников. Может быть, ближе к старости, но до нее еще нужно дожить…
В детстве и юности у него была буйная фантазия. Он не раз представлял себя героем, одолевающим полчища врагов. Представлял, как умирает под знаменами в неравном бою, и его несут на плечах товарищи по оружию, и на их глазах блестят слезы…
Жизнь для начала почти лишила его рассудка, поставила в невыносимые условия. А после все же сделала героем. О таком ведь тоже иногда мечтают мальчишки.
Он родился и вырос в рабочей семье. Отец с матерью – уральские металлурги, всю жизнь трудились на заводе. Там и познакомились, с того же завода вышли на пенсию. Иногда Виктор понимал, что его жизнью распорядился слепой случай. Словно однажды он примерил на себя чужую одежду, да так и остался в ней. Ведь он должен был прожить сравнительно честную без особых потрясений жизнь: вырастить и оженить детей; когда придет время – схоронить родителей; по прошествии лет самому сойти в могилу.